Плохо начавшаяся неделя тянулась нестерпимо долго, тем более приходилось задерживаться на работе – Симона скрупулезно отслеживала ее записи в журнале «прихода-ухода».

Плохо было без машины, ее любимого домика на колесах. Магда привыкла к ней, так старательно обустроила ее, подогнала под себя, так привязалась к ней! Как к человеку! А теперь приходилось ездить на автобусе. И раньше выходить из дома, чтобы вовремя доехать из своей тьмутаракани…

Плохо было еще и то, что автобусный маршрут проходил мимо дома Игоря. Каждый раз она ловила себя на желании встать и выйти, и каждый раз, как обжегшись, понимала: нельзя. И ехала мимо, чувствуя боль, как от ожога.

Один раз Магда все-таки встала и вышла, пообещав себе просто пройти мимо… Посмотреть, ничего же страшного… Она просто посмотрит на дом, где была счастлива, и может быть, ей станет легче…

Она не стала приближаться вплотную, а медленно пошла вдоль низкой живой изгороди, отделявшей их двор от улицы. Издали она видела, что машина Игоря, как всегда, стоит на своем парковочном месте, а вот ее машины не было. Где он, ее домик на колесах? Наверное, в нем сейчас ездит Алиса, и там пахнет ее духами… Дура, зачем она пришла сюда? Ей стало тяжелее, а не легче… Дура, вот дура…

И тут из подъезда вышел Игорь.

Он шел, не глядя по сторонам, вертя в руках ключи от машины. На нем была рубашка, которую покупала она, Магда. Светло-бежевая, с короткими рукавами…

Если бы не эта рубашка, Магда вряд ли окликнула бы его. Но тут она потеряла контроль над собой. Ее мужчина выходил из ее дома, и он был в ее рубашке! На миг ей показалось: все, что случилось с ней в последнее время, было просто сном, а ее настоящая жизнь – вот она, совсем близко…

– Игорь, – крикнула она. – Игорь! – и замахала ему рукой.

Он среагировал не сразу, видно, думал о чем-то своем. Она еще раз окликнула его. Он поднял голову и посмотрел на нее.

Магда увидела, как побледнело его лицо. Он на секунду приостановился, а потом резко ускорил шаг.

Сердце Магды радостно дрогнуло. Он торопился к ней! Сейчас он подойдет, и случится что-то хорошее… Счастливо улыбаясь, она пошла к нему навстречу, туда, где живая изгородь упиралась в дорожку, ведущую к дому.

Дальше произошло неожиданное. Игорь вдруг резко изменил направление, и она поняла – он спешил не к ней, а к своей машине…

Еще на что-то надеясь, она по инерции шла к нему, только улыбка на ее лице стала не счастливой, а растерянной. Но Игорь больше не смотрел на нее. Он торопливо сел за руль, взревел мотор, машина резко снялась с места и укатила.

…Домой в тот день она вернулась, когда на улице уже стемнело. Единственное, что Магда помнила отчетливо – это то, что шла пешком. Остальное было как в тумане. В голове сохранились какие-то обрывки воспоминаний. Вот она стоит около уличного лотка и трясущимися руками листает какой-то женский журнал, а потом покупает его. Зачем – она не знала, никогда не читала эту ерунду! Журнал большой, в сумочку не помещается, и она долго несет его в руках. Куда она дела его потом, она не помнит – дома его нет… А вот она стоит перед театром и читает афишу с репертуаром, но ни слова из прочитанного она не понимает… А вот в каком-то сквере на нее с лаем кидается маленькая собачонка, а ее хозяйка потом долго извиняется: «У вас, наверное, кошка есть?.. Знаете, он кошек ненавидит…»

Магда долго стояла под душем, смывая с себя пыль и усталость, но ничем нельзя было смыть мерзкое ощущение чего-то постыдного, что она совершила, и никак не получалось этого себе простить.

…На нее навалилась тоска. Даже не тоска, а какая-то душевная тошнота. Ей все стало противно.

Магда с трудом заставляла себя ходить на работу, которая теперь казалась ей бессмысленной и тупой. А сослуживцы, к которым она раньше относилась вполне доброжелательно, теперь стали ей отвратительны.

Отвратительна была Симона, которая, видя мрачное настроение Магды, вдруг преисполнилась приторным сочувствием, и сюсюкающим голосом спрашивала: «Ну, как у нас дела?», а услышав произнесенный сквозь зубы ответ: «Как у вас – не знаю, а у меня прекрасно», просто поражалась людской неблагодарности…

Отвратительна была кроткая Любовь Моисеевна, именно своей кротостью, из-за которой нельзя было послать ее к черту – а ведь как хотелось! Ну чего она лезет со своими расспросами!..

А вежливый, тактичный Борис Михайлович стал просто шарахаться от Магды, словно опасаясь, что она его укусит! И правильно, между прочим, опасался!..

Дома было легче только тем, что не надо «держать лицо», то есть контролировать походку, осанку и мимику. Приходя, она сразу «распускалась», другими словами, начинала реветь.

Она кормила Васюгана, мыла его лотки, мылась сама, делала еще какие-то повседневные дела, а слезы непрерывно текли из ее глаз, она не успевала их вытирать, они падали в миски Васюгана, в ее еду. С мрачным юмором она называла это «круговоротом соплей в природе». Слезы текли до тех пор, пока не иссякали сами собой, и тогда она наконец засыпала.

Между тем вернулась со своих гастролей Томка и в пятницу позвонила Магде. Она уже все знала, но делала вид, что ничего особенного не произошло – ну переехали Магда с Васюганом в ее старую квартиру, и что? А вот она, Томка, привезла много вкусняшек и соскучилась страшно. И день рождения она Магде зажать не позволит. В субботу она вместе с вкусняшками придет к ним с Васюганом на посиделки, и пусть только Магда попробует ее не пустить!

– Приходи, конечно, – ответила Магда. – Я буду рада, сама соскучилась страшно.

Она и в самом деле обрадовалась, и у нее сразу стало немного легче на душе. Томка была родным человеком, с ней можно говорить откровенно, излить душу, ничего не скрывать, не притворяться, не «держать лица»! Она так устала от одиночества и молчания!

Конечно, в ее радости была и «ложка дегтя». Антон, его нелепое «предложение»… Магду мучила ее невольная вина перед Томкой. Конечно, рассуждая логически, она ни в чем не виновата, но кто рассуждает логически в таких делах… Вот и попробуй тут ничего не скрывать…

Вспоминая визит Антона, Магда, кроме своей вины, чувствовала и какую-то смутную, раздражающую ее тревогу. Она не могла забыть взгляд Антона, холодок страха, пробежавший по спине, когда она встретилась с ним глазами и услышала тихие слова: «Ты пожалеешь»…

Она сама не понимала, почему ей так тревожно. Разве она всерьез приняла его слова? Нет, конечно. Чистая риторика, всплеск оскорбленного самолюбия… Понятно, Антон хочет как-то ей отомстить, только что он может сделать? Пустить про нее какую-то сплетню? Ну и что? Рассорить ее с Игорем уже невозможно, Игоря нет в ее жизни. Поссорить с Томкой? Ну да, здесь он может сделать ей какую-нибудь бяку… Для более резких поступков Антон слишком женственный и слабый, сосредоточенный на себе. Все, на что он способен – громкие слова. Просто слышать такие слова неприятно, и вспоминать тоже. Надо бы забыть, да почему-то не получается…