Низменных страстей

Нищих и царей

Я был скрипачом

Мой талант — мой грех

Жизнью и смычком

Я играл с огнём

На что Бендикс шептал ему:

Эй, скрипач

Ты горяч

Как всегда строптив

Ты не прав

Ты как раб

Мой играл мотив4

Эту историю Норман рассказал Тефею, когда тайно навестил его по достижении сыном совершеннолетия; с тех пор прошло уже четыре года. История почти забылась, улетучилась было из памяти, но Тефей именно сейчас вдруг вспомнил её, благоразумно утаив её, однако, от своих товарищей — мало ли; ещё, чего доброго, уличат во лжи, ведь он и так порой слишком уж много болтает. Они ему просто не поверят…

Время шло, на месте не стояло: настала пора Эльданхёрду раскрыть свой замысел — а именно подняться в горы, что далеко на Севере. И он знал, что гном и человек пойдут за ним, потому что одному он напел про несметные сокровища, про преисполненные алмазами бездны, а другой просто любил путешествовать далеко и надолго — лишь бы не в одиночку, ибо скучновато.

Всё же на душе у эльфа скребли кошки: обманным путём завлекает он своих друзей в сомнительную авантюру, которая ещё неизвестно чем закончится! Неспокойно было принцу, ибо он сам не знал, что его ждёт.

Случилось так, что по пути троицы лежала та самая гостиница, в которой двумя годами ранее уже бывал Эльданхёрд. Как мог, он отговаривал друзей сделать привал в этом месте! Тщетно, бесполезно: грузного и сонного Махенну уже не сдвинешь с места, а для Тефея велик соблазн пройти мимо, ведь в таверне куча народу, а поговорить он мастер.

Как назло, свободным оказался лишь тот номер, где и останавливался когда-то Эльданхёрд!

«Проклятье», раздражённо фыркал эльф. «Что скажу я Эбигейл, если явится она нам в полночь? Снова будет истово допрашивать, и истязать морально, харкая кровью, обнажая глубоко резаные раны…».

— Ты ли это, принц? — Округлил глаза Ваммих, хозяин сей забегаловки. — А где же твой олень? В стойлах есть немного годных мест.

— Какой принц? Кто — принц? — Переспросил Махенна, и счастье Эльданхёрду, что тот уже почти заснул.

Велев Тефею отвести гнома наверх, в их комнату, эльф поспешил ответить:

— Оленя я оставил дома, ибо незачем ему, точно архару, скакать по горам и долам.

— Стало быть, далеко собрался, эльф? — Прищурил глазки собеседник. — Что-то ты мне не договариваешь; я же вижу, нутром чую.

Едва Эльданхёрд захотел вставить хоть слово, как его обступили всякие разные женщины — блондинки, брюнетки, русые, шатенки. Молодые и великовозрастные, красивые и не очень. Они начали указывать на него пальцем, щипать и толкать друг к другу, говоря что-то на наречии своём.

— Эй, ты, длинноухий! Может, угостишь нас чем-нибудь?

И пытались одарить его ласкою, но отстранился тот, брезгливо морщась.

— Ну, наконец-то! — Увидев спускающегося Тефея, рассердился эльф, хотя появление друга только спасло его от этих мерзких жаб; припудренных, раскрашенных. — Чего так долго?

— А ты попробуй, уложи этого толстяка! — Нашёлся Тефей, имея в виду Махенну.

— Я тоже скоро поднимусь. — Откашлялся эльф. — Доем только.

Лишь сейчас вскрылось, обнаружилось, что Эльданхёрд — вегетарианец; не ест он совершенно мясо ни сырым, ни варёным, ни жареным — ни в каком виде, ни под каким предлогом. Также он оказался весьма прохладен к молоку и яйцам, тогда как всеядный Тефей уминал всё это за обе щёки (уминал бы с превеликим удовольствием и Махенна, не свали его крепкий сон).

— Одной травою сыт не будешь. — Заметил Тефей, искоса и с явным недоумением поглядывая на друга, поедающего вершки да корешки. — Раньше я чего-то подобного за тобой не наблюдал. Садись; в ногах правды нет.

— Счастье, избавленье, спасенье, что ты рядом. — Устало молвил Эльданхёрд. — Именно сейчас твоё пустомелье пригодится; избавь меня от общества этих размалёванных кукол! Как они мне надоели…

Доев, эльф, с презрением глядя на компанию, что собралась в харчевне, убрался восвояси, дабы прикорнуть хотя бы немного — уже одиннадцать, и у него, жаворонка по натуре, страшно слипаются глаза. А уже через час в их номер явится призрак Эбигейл, и пиши «пропало».

Тефей же остался внизу кутить до утра, харизматично рассказывая постояльцам всякие истории, небылицы разные.

Эбигейл оказалась на редкость пунктуальной: её горящие глаза разбудили Эльданхёрда, который, казалось бы, только-только провалился в сон, едва-едва закрыл глаза.

— Ты нашёл моего убийцу? Ты наказал его? — Шипела белая простыня, извиваясь.

— Думаю, я на верном пути; я в процессе. — Побледнел от страха эльф. — Не мешай мне спать!

Хвать — девочка уже в другом углу; сидит и горестно ревёт, но вместо слёз из её глаз прямо на пол стекает красная жидкость.

Махенна, полёживая на боку и видя занятные сны, даже не шелохнулся — он не проснулся от шорохов, всхлипываний, потусторонних отзвуков. Крепкий, здоровый сон…

Эльданхёрд поспешил успокоить несчастную, захотев погладить её по голове, однако Эбигейл уселась на потолок, и вот: её глаза недоверчиво взирают на гостя. Её недовольство, её агрессивное фырканье были точь-в-точь, как у манула — который, к превеликому сожалению, не поддаётся дрессировке.

Ночь прошла, но эльф не выспался: обычно встающий в пять часов утра, вместе с Солнцем, он валялся на циновке, весь измождённый ночными кошмарами — и почему только ему одному выпало лицезреть Эбигейл, выслушивать её адское ворчание? Ведь в номере их трое!

Эльданхёрд проснулся часам к десяти — из-за болтовни Тефея, который рассказывал Махенне о некоторых своих злоключениях. Сейчас же слух эльфа поймал нечто другое.

— Интересно: спит — не спит? — Игриво ощерился, ощетинился Тефей.

— Спит ещё, наверное. — Невозмутимо ответил тому гном. — Хотя пора уже вставать; путь дальний.

— Мне кажется, он не просто так в путешествие поплёлся — ручаюсь, он бежит от любви.

— С чего это ты взял? — Всё так же невозмутимо спросил Махенна.

— У него на лице написано; влюблённый по уши. Знакомый взгляд; я таких на раз-два вычисляю. Романтик…

Тефей было усмехнулся, но тут же подавил в себе всякую улыбку: восставший ото сна эльф был чернее тучи.

— Не мели чушь, не болтай глупости! — Рассердился Эльданхёрд, но быстро обмяк и угрюмо, понуро поведал приятелям про него и Лунную Радугу.

— Едва я увидел её, как понял, что нет мне жизни без неё… — Начал спустя пару минут эльф вновь.

— Так-так-так; это надолго. — Спустил гном очки себе на нос и, вытащив из-за пазухи один прибор, начал засекать время монолога.

— … Её удивительный голос звонче, выразительней пения всех птиц на свете; в её