Нечто подобное видел гном у себя дома, в краю родном — в янтаре; только застывшая в нём живность была в разы мельче; здесь же невооружённым глазам предстал целый скотомогильник — древних, ископаемых животных, которых эльфы едва помнили, а гномы и люди и вовсе не знали.

— Я лицезрел эти туши лишь на картинках. — Молвил Эльданхёрд. — Теперь вижу воочию, но уже законсервированными навечно. — Отец же мой, Даннор, возможно разводил их или даже охотился на них — хотя, мы, эльфы, весьма миролюбивы; вряд ли наши предки являлись охотниками — скорее всё же земледельцами да скотоводами.

Когда же они стали повнимательней разглядывать сам замок издали, дивясь его размерам, гном остановил свой взор на окнах, застеклённых чем-то синим.

— Это не тенарова синь и не заффар; это смальта. — Пояснил Махенна, подойдя к стенам дворца почти вплотную.

Странно, почему нет привратников? Куда они все подевались? Ни у врат, ни у дверей цитадели не было никого, точно вымерло всё вокруг уже давно.

— Так вот почему за столько веков эти стёкла не потускнели, не побились и всё так же хороши — хоть и непрозрачны. — Понимающе кивнул головой эльф.

Чудо из чудес — солнечный диск: на его пусть и не греющих в зиму лучах синий цвет переливался в рамках всего своего диапазона, всей его палитры, являя собою королевский синий, лавандовый, индиго, ультрамарин, аквамарин, сапфир, васильковый, латырь и его разновидность лазурь — все цвета синей радуги.

— Интересно, почему именно синий? — Удивился Тефей.

Они подошли к парадной двери, на внешней, лицом к путникам стороне которой аккуратно выложенные красивой мозаикой розоватые кристаллы фенола под действием дыхания трёх искателей начали интенсивно разлагаться.

— Скорее прочь отсюда! — Позвал Махенна. — Берегитесь малейшего попадания на кожу, а нос прикройте ладонью.

— Может, есть какой-то другой вход в эту Богом забытую цитадель? — Спросил Тефей, роясь в своём походном мешке и проверяя, на месте ли скрипка его отца, его уда и прочие, всякие разные принадлежности.

Но даже от гнома, держащего сейчас в своих руках карту, толку было мало — ни на одной из карт сия обитель не значилась; никто, никто не ведал, где живёт Алмазный король, а этим трём просто посчастливилось забрести сюда и наткнуться на мёртвые красоты.

Благодаря смекалке и рассудительности гнома троица сыскала потайной ход — который вёл внутрь, но как-то всё вглубь, точно здесь — вход в подвал, или канализационную шахту, или чёрт знает куда ещё.

Они подозревали, что на каждом шагу их может подстерегать опасность, но продолжали идти всё дальше и всё ниже — а ведь наверняка тут из каждого угла на них могли наброситься злые скелеты — на десерт великан питался душами, которые его омолаживали, а плоть в последнее время оставлял исключительно падальщикам на вроде грифов и чёрных воронов.

Плутая по тёмному, донельзя запутанному лабиринту, искатели постоянно натыкались на камни преимущественно синего цвета — здесь их целая груда. В том же, что цвет именно синий, помог разобраться фонарь Махенны.

— Похоже, владыка бриллиантов любит все драгоценные камни; я полагал, что он предпочитает исключительно алмазы. — Отметил Тефей, осторожно переступая через россыпь камней.

— Вы слышали? — Сделал жест рукой Эльданхёрд, прислушиваясь.

— У эльфа острый слух; столь же острый, как его уши. — Раздался смешок со стороны человека.

— … Столь же острый, как и твой язык! Болтун… — Обиделся Эльданхёрд. — Мне кажется, или…

— Стон. — Спокойно молвил Махенна. — Твои догадки совершенно верны, эльф: это мёртвые души; души, которые по какой-то нелепой случайности оказались для великана невкусными, и Он, не доев, обратил их в блескучую синеву. Я наслышан, что после разговора с Ним холодеют, черствеют все…

— Так поспешим же оставить это место! — Бросил принц и первым свернул в другое крыло, казавшееся более светлым и не таким затхлым.

Проследовав многими ходами, сделав несколько лишних кругов, они таки вышли из подземелья в самый тронный зал, преисполненный шахматного настила с перемежающимися квадратами из белого и чёрного мрамора.

Пол был нестерпимо ледяным, и у путников замёрзли ноги.

— Здесь прохладнее, чем там, внизу. — Трясся от холода Тефей. Зубы его стучали; он покрылся гусиной кожей.

Запрокинув головы вверх, искатели приключений заприметили гигантские люстры из горного хрусталя, висевшие, словно в невесомости — похоже, что они не были закреплены на высоченном потолке ничем.

Кажется, Алмазный король был не очень церемонным: огромная ванна из кобальта стояла прямо в одном из углов помещения, тогда как у людей, гномов и эльфов для ванны предусмотрена отдельная комната.

Трон располагался впритык к северной стене; в самом же центре зала троице предстал Тихий омут — покрытый тонкой ледяной коркой водоём; идеальная окружность с почти прозрачной, но малость темноватой водой в ней — хоть и сокрыт был сей цвет льдом.

Края озерца были искусно обделаны чёрным кварцем — морионом; оттого с высоты птичьего полёта он казался ещё больше, ещё глубже, чем есть на самом деле — Даннор, будь он здесь, сказал бы, что сей водоём — бездонный; много знает Даннор, но всегда хочет быть в стороне от глобальных проблем.

Но Даннор, находясь за много лиг отсюда, от этих гиблых мест, одиноко восседал у окна и вздыхал. Супруга же его, Лидвельдит, уж многие месяцы не выходит из своих покоев; пищу травяную ей приносят слуги.

Лунная Радуга сидит в беседке, и вспоминает дни, когда рядом с нею находился Эльданхёрд. Вспоминает она и дни, отпущенные ей для пребывания во дворце, в котором сейчас бродят он и двое его товарищей. Сидит Лунная Радуга одиноко на скамье в вечерний час, и не торопится домой — и лес уже не тот, что прежде, и взошедшая Луна — уже не та. Звёзды меркнут, неспокойно на душе. Дочитав предпоследнюю страницу одной поучительной книги, лесная фея перелистнула её, но книгу вдруг захлопнула, раздумав дочитывать — она знала и так, чем всё закончится в той истории. И поднялась, и повернулась, ибо лёгкий холодок упал на плечи. Озябнув, поёжившись, обратилась писаная красавица в котёнка маленького, котёнка чёрного: теперь не холодно, не страшно ей; греет естественная шубка из многочисленных пушистых ворсинок. И белый галстук на груди, и белые же лапки. Единожды мяукнув, кошка скрылась в черноте…

— Даю главу на отсечение, что тут поработали мои собратья! — Воскликнул обычно не эмоциональный Махенна. — Глядите: сие есть гномья работа!

И впрямь: так обращаться с морионом могла лишь порода кхуздаиль; перед смертью, схваченные Алмазным королём, они трудились ради Его блага, а после