с братом. Он приносил их из библиотеки, ты первая начинала читать, но он тут же их у тебя забирал. В твоей школьной библиотеке были те же самые книги, которые приносил старший брат, и некоторые другие. Такие как, например, «Южное путешествие госпожи Са», «Сказание о Син Юнбок». Книга, которую ты выбрала, оставив маму стоять за дверью книжного магазина, была «Человеческое, слишком человеческое». Она и так немало платила за учебники, но теперь нужно было заплатить ещё за одну книгу. Мать рассеянно посмотрела на то, что ты выбрала.

– Это нужная книга?

Ты быстро кивнула головой, пока мама не передумала. На самом деле ты и сама не знала, что это за книга. Там было написано, что автор – Ницше, но ты не знала, кто такой Ницше. Ты её выбрала, потому что тебе понравилось название «Человеческое, слишком человеческое». Мать, не попытавшись торговаться, положила деньги за книгу тебе на ладонь. На обратном пути вместо щенка ты прижимала к груди книгу. В окно ты увидела, как одна горбатая старушка умоляюще смотрела на людей, проходивших мимо, пытаясь продать всего одну миску клейкого риса.

Пока вы стояли на горной тропинке, откуда был виден родительский дом твоей матери, она рассказала тебе, что твой дедушка, её отец, который в своё время уходил сначала на золотоискательские работы, потом на добычу угля, вернулся жить домой, когда ей было два года. Он пошёл работать на строительстве нового вокзала, но там произошёл несчастный случай. Когда жители деревни пришли рассказать её матери об аварии и увидели, как дочь погибшего носится вприпрыжку по двору, они сказали: «Ты всё смеёшься, не зная, что отец погиб. Несмышлёная!»

– Ты помнишь, как тебе было два года?

– Помню.

Она сказала, что иногда винила мать. Она имела в виду твою бабушку.

– Я понимаю, она осталась одна и так делала всё, что могла, но в школу меня всё-таки надо было отдать. Старший брат ходил в японскую школу, старшая сестра тоже ходила, почему только меня не отдали учиться? Я осталась на всю жизнь тёмной, безграмотной…

Мать с трудом согласилась поехать с тобой в Сеул, но только при условии, что ты не расскажешь об этом старшему брату. Вплоть до самого выхода из дома она несколько раз взяла с тебя слово, что будешь хранить тайну. Походив по врачам в поисках причины головных болей, ты услышала от доктора неожиданное заключение. Он сказал, что когда-то давно мама перенесла инсульт. Как это – инсульт? Ты сказала, что такого не было. Врач на снимке мозга указал на какую-то точку и сказал, что это след перенесённого инсульта. Как можно перенести инсульт, не заметив? Врач уверял, что она не могла этого не заметить. Он сказал, что, судя по наличию сгустка крови, мать точно должна была почувствовать. Врач сказал, что мать уже давно живёт с постоянными головными болями.

– Как это – постоянными болями? Мама всегда была здоровой.

– Скорее всего, это не так.

У тебя было чувство, будто что-то острое вонзилось тебе в спину. Сгусток крови у мамы извлекли, но головные боли так и не прошли. Бывало, мама разговаривала с кем-то, но вдруг у неё начинала болеть голова, и она обхватывала голову руками, будто придерживала раскалывающийся стеклянный горшок, заходила через ворота во двор и ложилась на лавку в пристройке.

– Мама, тебе нравится кухня? – как-то спросила ты.

Похоже, твоя мать не поняла, что ты имела в виду.

– Я имею в виду, тебе всегда нравилось бывать на кухне? Готовить еду, варить рис?

Мать посмотрела на тебя рассеянным взглядом.

– Как кухня может нравиться или не нравиться? Надо было готовить, и я готовила. Нужно было хлопотать, чтобы вас накормить, отправить в школу. Разве человек в жизни может делать только то, что ему нравится? Есть дела, которые надо делать, нравится тебе это или нет.

Мать недоумевала, почему ты это спрашиваешь? Потом она пробормотала: «Если делать только то, что нравится, кто будет делать то, что не нравится?»

– Так я не поняла, нравится тебе или нет?

Мать осмотрелась по сторонам, а потом прошептала каким-то заговорщицким тоном: «Я ведь не одну крышку от горшка разбила».

– Как это?

– На этой кухне ни конца, ни края никогда не видать. На поле хоть если весной посеешь, то осенью пожнёшь. Посеял семена шпината – вырастает шпинат, посеял семена кукурузы – вырастает кукуруза… А на этой кухне, будь она неладна, нет ни начала, ни конца. Позавтракаешь, а там уже обед, а потом вскоре и ужин, светает – опять пора готовить завтрак… Если хотя бы выбор продуктов был бы больше, было бы проще. А так выращиваешь одно и то же и готовишь одно и то же. И так каждый день. Когда кухня начинала казаться тюрьмой, я выходила во двор к горшкам с соусами, выбирала самую некрасивую крышку и швыряла её о забор. Твоя тётя не знает, что я так делала. Если бы узнала, наверняка сказала бы: «Вот бешеная – хорошие крышки переводит».

Мать рассказала, что через два-три дня покупала новую крышку и накрывала горшок.

– Знаешь, сколько денег потратила на эти крышки! Когда шла покупать новую, так было жалко денег, что я аж изводилась вся, но ничего не могла с собой поделать – так и продолжала их швырять. Звук разбивающейся крышки был для меня лекарством. Сразу становилось легче на душе, не так всё угнетало.

Будто опасаясь, что кто-то услышит, мать приложила указательный палец к губам: «Ш-ш…»

– Я впервые об этом рассказываю. Никому не говори!

На мамином лице расплылась лукавая улыбка.

– Я и тебе советую. Не хочется готовить – возьми разбей тарелку. Оно вроде и жалко, но как будто камень с души! Хотя ты же даже не замужем, тебе пока не пригодится.

Мать глубоко вздохнула.

– Всё-таки хорошее было время, когда вы росли. Хоть у меня не было даже минуты поправить полотенце на голове, но когда вы все садились вокруг стола и я смотрела, как вы уплетаете свой обед, я чувствовала себя самой счастливой на этом свете. Вы в еде не перебирали. Сваришь вам суп с соевой пастой и кабачками – вы с удовольствием съедали. А если иногда приготовлю на пару какую-нибудь рыбу, у вас аж глаза светились… У всех были такие аппетиты, что, когда вы одновременно начали активно расти, мне даже страшно становилось. Бывало, наварю целый котёл картошки, чтобы вы поели после школы, а приду домой – котёл уже пуст. Прямо заметно было, как в горшке в кладовой рис с каждым днём убывает, а иногда он становился вообще пустым. Бывало, пойдёшь в кладовую взять рис на ужин, а в рисовом горшке ковш уже чиркает по дну, и сразу сердце обрывается: «Ой,