— Я уже жалею, что сказал вам разбираться самостоятельно. Надо было самому выбрать невесту для Швецова, и дело с концом.

— Пап, расслабься. Мы действительно сами разберемся, — я с кряхтением встаю с дивана и целую его в лысеющую макушку, — пойду я спать. Устала.

Он сжимает мне руку и рассеянно улыбается:

— Иди, Ясь. Я еще посижу.

В своей комнате я первым делом стаскиваю платье, распускаю волосы и иду в душ. Стою, подставив лицо под мягкие струи, а мыслями снова тянусь к Швецову. Я уже скучаю по нему, но одновременно злюсь, что не поцеловал. Логика — мое все.

Умывшись еще раз, тянусь к вентилю, чтобы выключить воду, но сталкиваюсь взглядом со своим отражением, и в голову тут же приходит идея. Мне хочется ее проверить, поэтому подмигиваю сама себе, усмехаюсь и не трогаю кран. Вместо это аккуратно выбираюсь из ванной, обматываюсь полотенцем и тихо открываю дверь в комнату.

…Как раз в тот момент, когда сестра снова проверяет мой телефон.

***

— Так, так, так, — бесшумно подхожу к ней ближе и заглядываю через плечо.

— Ааа, — с визгом отбрасывает телефон, и он летит прямо в стену.

— Ты мне должна новый мобильник, — усмехаюсь я.

— Ты меня напугала! Разве можно так подкрадываться?

— В своей комнате? Можно. А вот, что ты тут делаешь — это уже интересно.

— Я…я просто зашла…

— Почитать мою переписку с Владом? — складываю руки на груди.

— Да хоть бы и так! — она тоже встает в позу, — каждый сам кузнец своего счастья.

— Хорошо сказано. Молодец. Уважаю. А теперь вали к себе и куй там, и желательно не за мой счет.

— А что я, по-твоему, должна делать, если сестра меня задвигает?

— Не повезло тебе с сестрой. Ой не повезло, — поднимаю мобильник и сразу меняю пароль. Хватит с меня этих диверсий.

…Надеюсь, она успела прочитать про пельменную.

— Я все равно все узнаю, — обиженно произносит младшенькая.

— Оль, вот скажи, ты больная, или только притворяешься? Что это за выходка сегодня такая была?

— А ты думала, я буду тихо в углу сидеть и смотреть, как ты шашни с Швецовым водишь? Фигу тебе, Ярочка! Он мне самой нравится.

— А ты ему нет, — жму плечами.

— Пфф, глупости.

— Нет, не глупости. Он вон как ловко от тебя сегодня отделался. Просто мастерски.

Она тут же краснеет, как перезрелый помидор.

— Это ты его подговорила.

— Прости, родная, но я бы до такого не додумалась.

— Это было глупо! — она капризно топает ногой.

— Это было шикарно. Особенно твоя физиономия, в тот момент, когда мы побежали, а ты запуталась с сумкой и веником. Просто эйфория. Мы так смеялись, пока в подсобке сидели, — я специально ее довожу. Мне нравится смотреть, как она беспомощно брызгает ядом.

— В какой подсобке? — у нее аж подбородок дрожит от негодования.

— В обычной, Оленька. В обычной, — плюхаюсь на диван и насмешливо смотрю на сестру, — в такой маленькой, тесной, что приходилось стоять, прижимаясь друг к другу.

— Яся! Ты должна была меня подождать!

— С какого это перепугу? Нам и без тебя было прекрасно. Мы гуляли, ели мороженое, держались за руки. Ты как-то не вписывалась в общую концепцию хорошего романтического вечера.

— Нормальная старшая сестра, вместо того чтобы злорадствовать, наоборот бы помогла, поделилась.

Уже бегу. Отрывай рот шире. Сейчас делиться буду.

— Нормальная сестра, во-первых, бы не лезла в чужие отношения, — холодно обрубаю ее возмущенные вопли, — а, во-вторых, перестала бы позориться, навязываться и проявила бы гордость.

— Ясечка, открою тебе маленький секрет. Гордость еще никого счастливым не сделала. Кто много выпендривается и строит из себя не пойми что, тот чаще всего за бортом оказывается и, кусая локти, со стороны наблюдает за чужим счастьем.

— Ух, ты. Кто-то записался в кружок по обмену житейскими премудростями? Адресок не подскажешь?

— И настойчивость еще никому не мешала! В любви, вообще, как на войне. Пацифисты дохнут первыми.

— Прекрасно.

— А вот увидишь! Да-да, — убежденно кивает своей бестолковой головой.

Как она меня бесит своей непробиваемостью!

— В общем так, Оль. Последнее китайское предупреждение. Не лезь к нам с Владом.

— И что ты мне сделаешь?

— Пойду по твоим стопам и нажалуюсь родителям.

— Пфф, тоже мне испугала.

— Ну, испугала, не испугала, а отцу будет очень интересно узнать, что младшенькая доченька одной ногой на вылет из универа, потому что прогуливает. А тетя Лена будет в восторге, если проведает о том, как вы с друзьями расслабляетесь и что ты делаешь за гаражами, а также куда делись ее серьги с изумрудами, — я могу долго перечислять ее косяки, но хватает и озвученного, чтобы Ольга начала хватать воздух ртом, как пойманная рыба.

— Это грязный шантаж!

— О, да! — блаженно жмурюсь, — он самый.

Она замолкает, долго пыхтит, капризно надув губы, а потом выдает:

— Это нечестно!

— У тебя странное понятие о честности, Оль. Лезть ко мне и мешать — это честно. Отдавать тебе все самое хорошее — тоже честно.

— Да ты никогда ничего мне не отдаешь! — зло выкрикивает она.

— И дальше не отдам. Влад мой. Будешь лезть — будем воевать. А ты знаешь, я пленных не беру и жалеть не стану.

Ольга сердито показывает мне язык и идет к дверям:

— Он сам от тебя сбежит! Потому что ты злая и не гибкая!

— Вали уже, гуттаперчевая ты моя.

Значение этого слова она не знает, поэтому уходит, хлопая дверью так, что в ушах звенит. Я уверена, она ни черта не поняла и завтра попрется в пельменную. Что ж, скатертью дорога.

***

На следующий день сестра звонит в пять двадцать и кричит в трубку срывающимся голосом:

— Ясь, ты где блин?

— Дома.

— Что ты там делаешь? — возмущается она.

— Корчусь перед зеркалом, пытаясь накрасить глаза, а ты мне мешаешь. Какие-то проблемы?

— Ты же должна была быть в пять …

И тут до меня доходит в чем дело. Эта наивная чукотская девушка все-таки попалась на нашу с Владом уловку и отправилась портить нам «на свидание».

— Где? — спрашиваю, давясь хохотом.

— У тебя с памятью беда что ли?! — сердится она, — в трёх поросятах!

Все, не могу сдержатся и начинаю хохотать, хрюкая как те самые три поросенка. Ну Оленька, ну молодец. Порадовала.