- Раздевайся быстрей, а то сейчас они помогут тебе, - бросает раздраженно, поднимаясь с кровати. По всей видимости, Назару наскучила прелюдия, он жаждет хлеба и зрелищ. Приблизившись ко мне, усаживается рядом. Ухватив за подбородок, приподымает мое лицо, заставляя посмотреть на него. В холодной синеве его глаз я нахожу предвкушение удовольствия. Он наслаждается моими слезами, упивается своим превосходством над загнанной в ловушку жертвой. Чертов извращенец, он кайфует от этого.

- Трахнешься с ними, а я посмотрю. Стоишь ли ты моего внимания… - его губы кривит самодовольная улыбка, лишающая меня последней капли надежды на спасение.

- Н-не надо, - плачу, судорожно обнимаю себя за плечи.

- Да ладно тебе, - слегка склонив голову вбок, протягивает недоверчиво. - Как мило с Натаном себя вела, прижималась к нему, как сучка… А меня поцеловать противно было. Так вот, я предложил тебе вариант получше! - восклицает вдруг, разведя руки в стороны. - Ты снова недовольна, Бобер, ты такая привереда, - хмурится. Дотянувшись, ведет пальцем по ключице, оттягивая вниз ворот футболки.

- Раздевайся, - изогнув бровь, жестким тоном. Отстранившись, отходит на пару шагов.

- Н-е-ет, не делайте этого, п-пожалуйста, я не флиртовала с вашим братом, - продолжаю умолять его, сотрясаясь всем телом. Обернувшись, Назар впивается в меня гневным взглядом.

- Он не мой брат, - рычит сквозь зубы.

- Будете делать это на кровати,- обращается к охранникам, успевшим к этому времени стянуть с себя штаны. Задыхаясь от страха, лихорадочно пытаюсь сообразить, как отсюда убежать.

- Х-хорошо, не брат. Натан… я его только сегодня впервые увидела. Между нами ничего нет… - подымаясь на ватные ноги, шепчу, осматривая комнату. Но понимаю, что сбежать вряд ли удастся. Вход перекрыт Назаром, а тут еще эти двое, - вряд ли меня выпустят.

Назар молчит. Опершись плечом о стену, смотрит на меня прищурившись.

- Черт, раздевайся, хватит скулить, - выходя из себя, бросает он. - Или это сделаю я, - едкий смешок срывается с его губ. Назар отталкивается от стены, направляясь в мою сторону.

- Животное, - цежу сквозь слезы. Сорвавшись с места, пытаюсь добежать до двери, но он перехватывает меня. Схватив за руку, прижимает к себе.

Все. Выхода нет. Мне не избежать этой участи. Меня накрывает паникой. Я начинаю рыдать, сотрясаясь всем телом. Не могу предпринять даже малейшей попытки отстраниться, пока он стягивает с меня футболку, продолжая удерживать в руках. Мои слезы веселят его, он хохочет как умалишенный, и этот смех, будто яд, проникает в меня. Собравшись с последними силами, пытаюсь его оттолкнуть. А когда у меня это не получается, вгрызаюсь в его руку. Зашипев от боли, он отпускает меня, а я, воспользовавшись ситуацией, отскакиваю в сторону. Моя футболка на полу, я стою перед ним, рвано дыша, смотрю испуганно на то, как он, осмотрев свою рану, возвращает ко мне гневный взгляд. Думаю о том, что теперь мне точно конец. Сейчас к делу подключатся амбалы Назара и, скрутив меня в бараний рог, исполнят задуманное. Но… ничего не происходит. Никто не хватает меня, не делает больно, не пытается сорвать последние остатки одежды. Он все также стоит, будто каменное изваяние, прожигая меня ненавидящим взглядом. Обессилев, закрываю глаза, покорно ожидая своей участи. А в следующее мгновение происходит нечто безумно странное. Он опять, начинает хохотать. Громко, заливисто.

- Да уж, сиськи крутые, троечка - угадал, - произносит довольно, а я прижимаю к груди ладони, пытаясь отдышаться. От непредсказуемости этого человека мне становится вовсе не по себе. Что у него на уме? Когда он наиграется и закончит со всем этим ужасом? Пусть уже быстрее все делает и не мучает меня. Чувствую, как стекая по щекам, на грудь капают слезы, закрываю ладонями лицо, пытаюсь отстраниться, отгородиться мысленно от этого кошмара. В комнате повисает тишина. Я не знаю, что происходит вокруг, да и знать не хочу. Плачу, не могу остановиться. Внезапно кто-то касается моего плеча. Вздрогнув от страха, пытаюсь отстраниться, но мужские руки не дают мне сделать этого. Оттянув мою ладонь, заставляет посмотреть ему в глаза.

- Испугалась? – спрашивает вдруг севшим голосом. Не понимаю, о чем он. Смотрю сквозь пелену в его ставший вдруг грустным взгляд и не знаю что сказать. Вижу, как дергается уголок его губ. Секундный жест, но я замечаю резкую перемену в нем. Назар вдруг подталкивает меня к стене. Обернувшись к кровати, на которой все еще сидят мужчины, рычит.

- Чего расселись, идиоты, пошли отсюда.

Охранники начинают быстро собирать одежду и спустя несколько секунд покидают комнату. А я, смотря на это, вдруг чувствую, как последние силы покидают мой организм. Сползая, как желе, по стенке, прижимаю ладони к губам, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

Взяв с пола мою футболку, Рахманов подходит ко мне. Присев передо мной так, что наши глаза находятся на одном уровне, бросает мне одежду.

- Да пошутил я, Бобер, расслабься - подмигивает, кривя губы в ухмылке. А потом, поднявшись, выходит из комнаты, оставляя меня одну, задыхающуюся от рвущихся из груди рыданий.

Глава 5

Меня трясло до вечера следующего дня. Я была так напугана, так деморализована, что никак не могла прийти в себя. Не знаю, каким чудом удалось сдержаться и не убежать из клуба сразу после того, как он отпустил меня из той злополучной комнаты. Кое-как доработав смену, я собрала все вещи из своего шкафчика и с мыслью, что никогда не вернусь сюда, поспешила убраться.

До самого утра я проплакала в подушку. Никак не могла понять, за что мне все это? Почему у меня не может быть в жизни все спокойно и правильно - так, как это бывает у других людей? Не успела я порадоваться хорошей работе, как попался начальник-скотина.

Я никак не могла понять Рахманова. Почему он поступал так со мной? Что я плохого сделала ему? Чем не угодила? С первого дня он относился ко мне неуважительно, я бы даже сказала, по-скотски. Но то, что произошло вчерашним вечером, было отвратительно. Такое простить просто невозможно. За что он так унизил меня? Избалованный деньгами мужчина считает, что ему позволено делать все что вздумается. Ужасно, что у таких, как Назар, нет никакой грани между «хорошо» и «плохо». Нет моральных норм, нет четких границ между «дозволено» и «нельзя». Он делает все что хочет и ни с кем не считается. У такого, как он, нет сердца, а тем более - совести.

Я представить не могла, какой дьявол сидит внутри него. Не понимала его действий. Ни целей первоначальных, ни того, почему он вдруг остановился, не закончив начатое. Но я была несказанно рада, что все обошлось. И больше не хотела подвергать себя риску. Хватит с меня острых ощущений, хватит оскорблений и издевательств. Ни одна, даже самая большая в мире, зарплата этого не стоит.

Утром следующего дня, мы отправились с малышкой на прием к педиатру, на котором доктор дала нам разрешение на посещение садика. После больницы мы с Морковкой зашли в парк, покормить местных лебедей. Состояние у меня было, прямо сказать, разбитое.