– Время перелета – восемь стандартных часов пятнадцать минут. Примерно. Именно это время настоятельно советую гражданским использовать для сна. Экипажу – приказываю, – отчеканил последнее распоряжение Хансен и, никого не дожидаясь, первым шагнул в переходной шлюз.

В полете, мягком гравитационном скольжении по дуге, Арсений выспался на славу. К счастью, чартерный челнок отличался повышенной комфортабельностью вовсе не из-за присутствия на борту действующего комиссара Совета, а исключительно ради журналистской братии, также следовавшей спецрейсом и призванной осветить старт «Пересмешника» личными переживаниями увиденного.

Прибыв на орбитальную межпланетную станцию, вращавшуюся вокруг Солнца по собственной траектории сравнительно невдалеке от Марса, будущая команда «Пересмешника» устроила бестолковую беготню. Обыденное для гомо сапиенса дело – хватиться в самый последний момент, что чего-то недостает или кого-то потеряли. Эстремадура где-то ухитрился посеять личный багаж, а во время его розысков Тана и Галеон Антоний посеяли самого сеньора Рамона. В свою очередь, надутый павлин Герке-Цугудер, порывшись в портативном заплечном контейнере, вдруг обнаружил, что забыл на лунной станции личную фильмотеку цветных сновидений, и впал в настоящую ипохондрию, однако благодаря этому обстоятельству перестал ежеминутно всем мешать. Арсений тоже как раз теперь и весьма вовремя вспомнил, что так и не отправил своим друзьям панорамные виды «Древа Игдрасиль» и себя самого в костюме бравого космогатора.

Вскоре погрузка была завершена. И только сейчас, наблюдая через панорамные экраны довольно просторной кают-компании внешний мир, так сказать, «за окном», Арсений пришел в некоторое замешательство. Конечно, он знал о том, что стартовая установка-прототип, предназначенная для отправки «Пересмешника», являет собой некую кардинально новую конструкцию, но все же ничего подобного увидеть не ожидал. То, что транслировали ему объемные, парящие в воздухе экраны кают-компании, вообще не укладывалось в голове. Он уже видел похожие модели и сам себе не мог поверить, где именно. В развлекательном загородном клубе, в амфитеатре стендовой стрельбы, там предлагалось сбивать тарелочки из гипергласа при помощи безобидной ударной звуковой волны. Развлечение для ответственного и общественно полезного лица из числа карьерных середнячков, но занимательное. Ныне перед Арсением предстало на экранах нечто похожее, хотя и не соизмеримое в гигантских своих размерах. Подобный выпуклому метательному диску, «Пересмешник» был закреплен именно на таком же стенде, от которого отходила огромная рука-держатель, упиравшаяся на висевшую в пустом пространстве платформу. И более ничего.

– Я сплю. Или мне все кажется. Скорее пустое ведро полетит, чем эта штука, – Арсений и сам не понял, как произнес собственные недоумения вслух.

– Ограниченность и предвзятость, коллега, мешают вам понять. Все принципиально новое вырастает из самых невозможных вещей. Хотя вы, разумеется, имеете весьма скромное понятие о базовых основах гравитационной энергетики. Несмотря на то что ежесекундно пользуетесь ее плодами, – сказал за его спиной небольшую уничижительную речь нашедшийся в конце концов Эстремадура. Он получил очередной нагоняй от Хансена, сильно отсрочивший его радужные мечты записать космического пирата в свои должники, и от этого сеньор Рамон был сильно не в духе.

– Коли вы такой умный, объясните мне, дремучему человеку. И нечего издеваться. Я уж видел, хороши вы были, когда вопили: «Грядет с небес!», не удержался и подпустил шпильку Арсений, а не мог не знать: классически его поведение вызовет излишнее раздражение у звездочета. Ведь молодежь ни в какие времена не терпела над собой насмешек.

Ему повезло – тема оказалась слишком близка даже для удрученного обстоятельствами жизни юного астрофизика, и сеньор Рамон соизволил дать некоторые сведения, хотя в своеобразной весьма форме:

– Персонально для невежественных лунных спринтеров я снизойду до устранения их вопиющей безграмотности! По-вашему, что такое вообще энергетика, возникшая после открытия природы элемента гравитона? Отвечайте непременно, как думают ваши собственные отсталые мозги, а не по школьным учебникам!

– Ну-у-у, в основном это специальные устройства, перерабатывающие гравитационное поле в иные виды энергии. Там, кажется, есть соответствующие формулы, – неопределенно ответил Арсений.

– Формулы есть. Правда, лично вам они никак не помогут. Стандартный и общеизвестный повсеместно недостаток образовательной системы. Напичкать сознание ничего не сообщающими в смысле миропознания математическими выкладками и совершенно умолчать о сути отображенных в них вещей. Прежде чем возникли эти формулы, а возникли они вовсе не на пустом месте, сколько выдающихся умов ломало головы над проблемой вещества и его массы! В отношении, так сказать, «чтойности» этих вроде бы расхожих понятий.

Вы только подумайте, вовсе не теоретики математической физики ответили на сей сакраментальный вопрос, но едва тогда народившаяся фундаментальная философия! Имя Клима Любомировича вам о чем-нибудь говорит? А должны помнить, ведь он ваш соотечественник, хотя и умер сравнительно давно.

– Говорит, еще бы! – возмутился Арсений. Ему ли было не знать о выдающемся человеке, которого без ложного преувеличения именовали Стагиритом Сверхнового Времени.

– Ну, имя, допустим, нечто и говорит. А толку? Вы в курсе, например, что именно Любомирович своими адаптированными философскими системами задал направление буксовавшему научному поиску? Сложил в одно целое разрозненные обрывки из несовместимых на первый взгляд сфер человеческого знания. До него ведь был полный караул и хаотичность. Как говорится, тысяча кадров Парижа еще не есть Париж. А у него получилось. И получилось у тех, кто пришел за ним. Любомирович интуитивно увидел ответ, не дававшийся в руки очень многим. Что вся материя суть живое существо, хотя и отличным образом от органической природы. Не мертвое условное равновесие, а нечто, имеющее свой собственный энергетический обмен на всех уровнях. Она впитывает, перерабатывает, после выбрасывает переработанное. Как и мы с вами. Тем самым рождаются микрочастицы, сохраняют свои свойства, аннигилируют, превращаются в противоположности. Пыхтят электроны вокруг атомных ядер, спешит по своим делам божественная троица разноцветных кварков, – тут Эстремадура впал в поэтическое настроение. – И все в подобном же роде. Но то, что порождает и питает, должно ведь испражняться. Вот гравитационное поле то самое дерьмо и есть. Дерьмо материи. Живущей, жрущей и производящей из себя. Мы с вами, по существу, летаем на фекалиях, дорогой коллега, ими топим, на них строим, их же храним в энергонакопителях. Представляете сколько подобного полезного дерьма может дать одно только Солнце с его-то массой покоя!

– То есть гравитационное поле – своего рода отработанный экскремент? Ну и что? Думаете, меня сей факт хоть сколько обижает? А вот ничуть. Удобряло ведь человечество некогда свои пашни и луга животным навозом! И после ело то, что вырастало. Летать на дерьме – это даже как-то романтично, знаете ли, – рассмеялся Мадянов. – Ничего не поделать, голь на выдумки хитра!

– Отчего же голь? – несколько оскорбился сеньор Рамон в особенности оттого, что ему не удалось смутить доктора, которого он вздумал было высокомерно поучать. – Гравитационное поле – всего лишь огромное море энергии, которая до недавнего времени пропадала зря. А пришел человек и нашел ее бессмысленному существованию применение. Так сказать, обозначил истинное место в мироздании. Оттого мы с вами получаемся как бы регуляторы Вселенной, а вовсе не ее бедные пасынки.