— Ты со всеми такой заботливый? — разглядываю его профиль, замечая, что он гладко выбрит.

Я чувствую тонкий запах пены для бриться. И запах его дезодоранта. Мне неожиданно нравится. Ёрзаю, устраиваясь поудобнее и поджимая пальцы на ногах.

— Я не альтруист, — коротко сообщает он.

Ну разумеется...

— А кто ты? — Скачу по иконкам, выбирая себе бойца.

— Сушёный абрикос? — усмехается, посмотрев на меня.

Стараюсь не улыбаться.

— Здесь нет такого персонажа…

— Ага, в курсе… — Откидывается на спинку дивана, вытянув перед собой ноги.

Мы играем два на два, и, как только начинается игра, понимаю, что Немцев мне поддаётся, потому что я, не задумываясь над причинами, начинаю лупить именно его персонажа.

Но он поддается так грамотно, что я могла бы и не заметить! Я могла бы не заметить, если бы и правда играла пару раз. Вообще-то, я играю с шести лет. Это одно из наших семейных развлечений, но я никогда не была хороша, у меня слишком расфокусированное внимание, чего не сказать о моей сестре.

Алекс и Адель бьются так, будто от этого зависит судьба всего человечества: с криками и проклятиями. Мне кажется, что из ушей сестры вот-вот пойдет дым. Это вредно для её незрелых нервов, поэтому, припав своим плечом к плечу Немцева, сообщаю информацию, которая не даёт мне покоя с тех пор, как я увидела его сидящим на этом диване:

— У тебя футболка наизнанку, — выдаю, не переставая наступать на его героя.

Не отрываясь от экрана, хмурит свои тёмные брови. Смотрит на себя сверху вниз с таким видом, будто не знает такого слова, как “шиворот-навыворот”. Забросив за спину руку, нащупывает на затылке этикетку бюджетного российского бренда, который ни один парень из моего окружения никогда бы на себя не надел…

— Тоня, бей его! — визжит с пола Адель.

Подскочив с дивана, быстро отвешиваю его Саб-Зиро фаталити, а потом в четыре руки добиваем Лю Кана, за которого играет его племянник.

— Чегооо? — тянет в неверии Алекс, роняя джойстик на пол.

— Кто молодец?! — улюлюкаем с сестрой, ударяясь друг о друга бёдрами в нашем фирменном танце победителей.

Трясу попой и бросаю взгляд через плечо.

Быстро сняв очки и дёрнув за ворот футболки, Федя молниеносно выворачивает её и надевает опять, блеснув на секунду своим феноменальным прессом и голыми плечами…

У меня во рту собирается слюна.

А когда его голова выныривает из ворота, он улыбается, бросая на нас сестрой расфокусированный взгляд, и я понимаю, что без своих очков он вообще ни черта не видит.

Смотрю на Алекса, который рычит:

— Ещё один раунд. Будет реванш!

— Учись проигрывать, — фыркает Адель, падая на подушки.

— Проигрывать любой дурак умеет, — просвещает тот. — А вот выигрывать — нет.

— Ещё? — спрашивает меня Федя, возвращая на место очки и концентрируясь на мне.

— Нравится проигрывать? — выгибаю брови, глядя на него с усмешкой.

Осмотрев присутствующих, говорит, понизив голос:

— Только с тобой, рыжая.

Эта элементарная фраза в сумме с тембром его голоса действует на меня магически. То есть я опять начинаю вести себя как час назад. То есть как полная идиотка!

— Эм… схожу за водой. Кто хочет пить? — спрашиваю, хватаясь за мокрый пучок волос на голове.

Дети меня полностью игнорируют.

Развернувшись, иду на кухню и, не включая дополнительный свет, открываю шкафчик над головой.

Я хочу пить и Федора Немцева.

Пялюсь на выстроившиеся в ряд и мерцающие в полумраке стаканы.

Замираю, слыша за спиной шаги. Босые ноги и кафельный пол. На столешницу по обе стороны от меня ложатся ладони, а голых бёдер еле-еле касается тёплая ткань хлопковых шорт.

По затылку бегут мурашки.

— Только не распускай руки, — предупреждаю не своим голосом, глядя в стену.

— Не буду, — бормочет у меня над ухом и после секундной паузы добавляет: — Пока сама не попросишь.

Протянув вверх руку и окружив пальцами длинный ребристый стакан, спрашивает:

— Этот?

— Нет… — закрываю глаза, склоняя набок голову. — Зелёный…

Понятия не имею, есть там такой или нет...

— Этот?

— Нет. Тот, что рядом…

Слышу тихий смешок за спиной, а потом кожи за моим ухом касается его нос.

Шумный вдох, и по моему животу бегут мурашки. Кожу обжигает теплое дыхание.

Двигаю свою ладонь по столешнице и касаюсь его руки пальцами. Он не касается меня нигде. Он касается меня только своим дыханием, но я, кажется, сейчас упаду в обморок, потому что его дыхание становится тяжелее с каждой секундой.

— У тебя есть девушка? — спрашиваю тихо, опустив голову и проводя кончиком пальца по его ладони.

— А у тебя есть парень? — хрипло спрашивает Федя.

С чего он взял? Он что… он изучил мой инстаграм?

— Что это вы тут делаете? — недовольно ворчит появившийся в дверях Алекс, бесцеремонно включая везде свет.

Одновременно дёргаемся, и на пол летит стакан, орошая кафель мелкими разноцветными осколками.

— Алекс, блин, стой на месте! — рычит Федя, отталкивая меня в сторону и выбрасывая вперед ладонь, потому что младший Немцев босой, как и мы все.

— Я спать.… — недовольно бубнит тот, пятясь назад. — Но пасаран!

Вижу застывшую на пороге сестру и поспешно спрашиваю, на цыпочках выбираясь с кухни:

— Знаешь, где швабра?

— Разберусь… — отрывисто бросает Федя, повернувшись к нам спиной и упершись ладонью в столешницу.

— Гуд найт? — Выталкиваю Адель в коридор, глядя на его застывшую прямую спину.

— Бон нуи, — намеренно и совершенно похабно коверкая французский язык, желает он, из чего я заключаю, что он прекрасно знаком с правильным произношением.

Отправив сестру в постель, падаю в свою и смотрю в потолок, понимая, что не смогу заснуть ни при каких условиях!

Ненавязчивое брюзжание в прикроватной тумбочке заставляет вздохнуть. Перекатившись на живот, достаю из ящика телефон.

Сверившись с рецептом, скептически изучаю зелёно-коричневую субстанцию в миске, надеясь на то, что вкус у этого будет лучше, чем вид.

Возможно, заделаться сегодня поваром было совсем не лучшей идеей, потому что моё настроение этим утром стремится к нулю.

— Доброе утро, — бубнит сонный Алекс, садясь за стол.