И Оля решила, что правильно – это не тогда, когда ты делаешьто, что от тебя ждут другие. Правильно – это когда ты понимаешь, почему это тыделаешь.

А ангел – это совсем не тот, кто делает добрые дела. Ангел –это тот, кому не стыдно рассказать про себя.

Она почти до самого вечера стояла перед его вытянутымпальцем и рассказывала про себя. Все-все-все.

Марусина процедура называлась «душ Шарко». Маруся стояла подострыми струйками воды, которые тысячами уколами входили в ее кожу, и их брызгиобразовывали струящийся каскад, отгораживающий ее тело от внешнего мира. Ееразум и ее сознание.

Прекращение процедуры Маруся восприняла как очередноенасилие над личностью.

– Эй, – закричала она, хотя и знала, что этобесполезно, – включите воду! Эй! Эй! Эй!

Вспомнила надзорную палату – одиночество с иголкой в вене.Потянулась к полотенцу.

Когда в 16.20, обзвонив всех своих обычных родственников,девушка с хвостом зашла в палату к Марусе, она сидела на полу, в ворохеконфетных оберток, и, тщательно пережевывая одну из них до состояния плотногомокрого комочка, плевалась этой готовой к употреблению пулей черезтрубочку-ручку в воображаемую мишень на стене. Этой мишенью была только ей,Марусе, видимая черная точка, но ее это абсолютно не смущало. Главным была немишень, а процесс.

Девушка с хвостом аккуратно развернула конфетку, положила еев рот целиком и отнесла обертку в мусор.

– Хочешь, пойдем в подвал? – предложилаМаруся. – Поищем там твою подпольную кухню. Тихонько. Никто не увидит.

Очередной тщательно пережеванный комочек мокро ударился обстену.

– Почему тихонько? – спросила девушка, держа вруках свою обычную для этого времени книгу, которую она принесла Марусе, чтобыпочитать ее вслух.

– Чтобы не было проблем. – Очередной плевок.

– Ты не поняла. Здесь нет проблем. Мы – свободны. Разветы ничего не слышала про закон 1987 года? [2]

– Нет. Я слышала про конституцию…

– Этот закон полностью перевернул все представления опсихиатрии. Свобода – вот на чем держатся все его постулаты. И я конечно же былав подвале. И ты можешь пойти, если хочешь. Мы – свободны! Дыши полной грудью.

– Чем? – закричала Маруся, и девушка слегкаотодвинулась от нее. – Чем здесь дышать? Анализами? Ты думаешь, чтосвобода – это когда ты в любой момент можешь пописать в пробирку? Ты вообщебыла когда-нибудь в Лондоне? Ты вообще ела устрицы?

– Ела, – улыбнулась девушка с хвостом, отодвигаяськ двери.

– Где?

– Здесь.

– Здесь? – Маруся презрительно фыркнула. –Разве здесь можно почувствовать вкус устриц?

– Только здесь и можно. – Девушка тряхнулаголовой, и хвост последовательно ударился о спину, шею, затылок и плечо. –Потому что только здесь это будет твой собственный вкус. Твойсобственный, – повторила девушка, – а не навязанный.

– Ладно, – улыбнулась Маруся, – возвращайся.

Девушка стояла около двери.

– Расскажи лучше, что там, в подвале?

– Ничего. Подвал как подвал.

– А где же делают котлетки из моей предшественницы?

Девушка внимательно посмотрела на Марусю. Маруся быласовершенно серьезна.

– В подвале этого подвала, – ответила девушка.

– Хочешь, поищем его?

– Зачем?

– Ну… Может, его на самом деле нет?

Если мы его не найдем, это не значит, что его нет. А тыначнешь доказывать мне обратное.

– Ну, ладно, – Маруся развернула еще одну конфетку«Грильяж». – Ты хочешь сказать, что мы здесь свободны?

– Да.

– А что на первом этаже?

– Мужское отделение.

– О! Бывают же неплохие новости! И мы можем туда пойти?

– В общем, да.

– Пошли сейчас же!

Маруся в одну секунду оказалась около двери, рядом сдевушкой.

– К мужчинам? – уточнила девушка.

– Ага. К мужчинам.

– Не могу. – Девушка застенчиво улыбнулась иотступила внутрь комнаты.

– Почему? – Маруся перегородила ей дорогу.

– Ну… – Она опустила глаза и чуть-чуть покраснела.

– Говори! – потребовала Маруся.

– Я однажды была на свидании…

– И?

– Понимаешь…

– Что? Он полез к тебе целоваться? Или, можетбыть, – Маруся игриво прищурилась, – изнасиловал?

Девушка распахнула свои глаза так, что Маруся на мгновениеутонула в них.

– Я кручу бедрами.

– Что?

– Я кручу бедрами.

– Не поняла.

– Когда я на свидании, я кручу бедрами, –отчетливо проговорила девушка.

– Да ладно! – улыбнулась Маруся.

– Ага, – кивнула девушка.

– Ну, это же клево! Мужики, наверное, так заводятся!

Маруся прошла по палате, изо всех сил виляя бедрами икривляясь.

– Так? Так ты делаешь? – хохотала Маруся, идевушка тоже не могла удержать улыбку.

– Наверное, так.

– Давай вместе! Давай репетировать! – Марусясхватила девушку за руку и потащила ее за собой. Та неуклюже пыталаськопировать Марусину походку.

Они виляли бедрами, строили глазки и хохотали.

– Все! Идем! Мы готовы!

В дверь постучали, и в ту же секунду она распахнулась.

– Здравствуйте, девочки. – Доктор КонстантинСергеевич, в халате и белой рубашке без галстука, заглянул в комнату, немногоприоткрыв дверь.

– Оля, я буду у тебя через пять минут. Нам надопоговорить.

Девушка выскользнула за дверь, Маруся села на диван, поджавноги.

Совсем скоро ее должны найти.

Отец уже наверняка перевернул все автобусные станции иопросил всех автобусных водителей.

Марусе приятно было представлять, что ее, Марусиноговодителя, наверняка уволили.

– Моя дочь! – Наверное, так кричал ее папа. –Вы не досмотрели за моей дочерью! Вы должны были не сводить с нее глаз!