Работа не позволяла ей слишком много думать о Хэлисе, хотя он и оставался где-то на задворках памяти, преследуя Грейс, точно доброе привидение. Она попросила Эрика помочь ей занести полотна в лабораторию, где она начала проводить основной дендрохронологический тест. В полдень молодая женщина – ее звали Шайма, как уже выяснила Грейс – принесла ей сэндвичи и кофе. На подносе также стояла узкая вазочка с одной лилией. После того как Шайма вышла, Грейс взяла лилию и провела ее благоухающими лепестками по своим губам. Она закрыла глаза, вспоминая, как Лукас присылал ей розы. В то время она была настолько разбитой, переживая смерть отца, что просто нуждалась во внимании и любви. И лишь какое-то время спустя она задумалась, являлись ли те цветы искренним выражением его чувств или же просто формальным элементом процесса соблазнения. Имело ли это какое-то значение после того, как все разрушилось? И что вообще было правдой? Она получила ответ ценой собственных страданий и поэтому решила покончить со всем.

Грейс отодвинула поднос и вернулась к работе. Она трудилась весь остаток дня, пропустив ужин, и потом сразу же пошла наверх, в свою комнату. Изнуренная и беспокойная одновременно, она погрузилась в тревожный сон.

Следующий день прошел по такой же схеме. Грейс исследовала пигменты на обеих картинах да Винчи и ела с подноса, который приносила в подвал Шайма. И думала о Хэлисе. Она ощущала его во всем: в цветах – каждый раз разных – на подносе, в газете, оставленной для нее на столе за завтраком, в едва заметных изменениях в лаборатории – более яркое освещение, более удобное кресло. Как он додумывался до всего этого? Однако она не видела его весь день и поняла, что скучает.

В эту ночь она вышла из лаборатории, желая подышать свежим воздухом. Она остановилась у бассейна, пустого и спокойного, и с ужасом осознала, что очень хочет увидеть Хэлиса именно здесь, в бассейне. Удивительно, насколько обманчивым может быть ее сердце.

Грейс пошла по одной из извилистых тропинок сада так быстро, как будто хотела убежать прочь от своих мыслей. Но они безжалостно преследовали ее. Только позволь мужчине приблизиться к себе, и ты потеряешь не только дочь, но и саму себя. Хэлис такой же, как и все.

Но прямо сейчас ей захотелось стать другой. Ей невыносимо сильно захотелось настоящих отношений, в которых присутствовали любовь и равноправие.

Невозможно. Даже если бывают такие отношения, они не могут быть у нее. Грейс не могла рисковать, и все же ради одного мужчины, невероятно доброго и нежного мужчины, она решилась попробовать. Отказаться от всего – и чего ради? Ради поцелуя? Ради интрижки? Она не могла поверить, что снова стала такой слабой… опять.

Вдруг пара рук обняла ее плечи, и она взвизгнула от неожиданности.

– Это всего лишь я. – Хэлис стоял перед ней, улыбаясь в лунном свете. Она почувствовала, как жар исходит от его гибкого тела.

– Ты испугал меня.

– Да уж вижу. – Он отпустил ее и сделал шаг назад. – Я гулял здесь точно так же, как и ты, и ты просто врезалась в меня.

– Прости.

– Все нормально.

Грейс одновременно хотелось и броситься к нему в объятия, и убежать прочь. Чем скорее она улетит с этого острова, тем лучше.

– Хочешь прогуляться со мной? – спросил Хэлис, и после длительной паузы она кивнула.

– Ты играл здесь? – спросила Грейс. – Когда был ребенком?

Хэлис пожал плечами:

– Иногда.

– С братом?

– Нет. С моей… – Он замолчал на секунду. – С моей сестрой.

– Не знала, что у тебя есть сестра.

– Она умерла.

– Ой! – Грейс обернулась. Даже в темноте она заметила, как поник Хэлис. – Получается, все члены твоей семьи умерли. Мне жаль.

– И твои тоже умерли.

– Да. – Она почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу.

– Я скучаю по своей сестре, – сказал Хэлис. – У меня не было возможности попрощаться с ней.

– Как она умерла?

– Утонула на лодке, недалеко от этого берега. Ей было девятнадцать, – вздохнул Хэлис, засовывая руки еще глубже в карманы. – Она собиралась выходить замуж. Мой отец нашел ей жениха, а ей самой он не нравился.

Грейс нахмурилась – мрачный тон Хэлиса как бы связывал кусочки информации воедино.

– Ты думаешь, это не было… не было несчастным случаем?

Он долго не отвечал, а затем сказал:

– Я не знаю. Мне бы очень не хотелось так думать, но в определенном смысле она была себе на уме, и это могло стать для нее способом избежать свадьбы.

– Ужасный способ.

– Иногда жизнь ужасна, – холодно заметил Хэлис. – Иногда нам приходится делать ужасный выбор.

– Да, – тихо ответила Грейс, – я думаю, что это так.

Он печально улыбнулся, его зубы блестели в темноте.

– Я никогда не говорю о моей сестре. Ни с кем. Что же такое происходит, если я рассказываю обо всем этом тебе, Грейс? И я хочу рассказывать об этом тебе.

Она покачала головой, ее сердце предательски дрогнуло.

– Я не знаю.

– Ты это чувствуешь? – тихо спросил он, и в мягкой темноте сада она не могла отрицать этого или делать вид, что отрицает.

– Да, – произнесла она на выдохе.

– Это пугает тебя?

– Я уже говорила тебе, я не могу…

– Не надо, – почти грубо оборвал ее Хэлис. – Ты считаешь, что это тяжело для тебя и легко для меня?

– Нет, – сказала она, подумав, что именно так она и считала. – Может, все дело в острове.

– В острове?

Она указала на плотную благоухающую листву вокруг них:

– Мы как будто находимся в другом месте и времени, отдельном от реальности. Здесь мы можем сказать все, что хотим. Чувствовать, что хотим чувствовать.

– Кроме последнего. Не думаю, что ты знаешь, что хочешь чувствовать.

– Не нужно опекать меня, – раздраженно бросила она.

– Я не прав?

Она сглотнула и посмотрела в сторону:

– Я уже объясняла тебе…

– Ты не объяснила ничего, – снова оборвал ее Хэлис. – Жизнь не была к тебе очень уж добра, да, Грейс?

– Жизнь вообще не очень добра, – тихо произнесла она.

– Да, – согласился Хэлис. Его тяжелая теплая рука лежала у нее на плече, и ей так хотелось еще больше прижаться к нему. – Жизнь зла и абсолютно несправедлива. Думаю, мы оба узнали об этом ценой наших бед.

Все ее тело оставалось в напряжении, она боролась с желанием прижаться к нему. Это было похоже на сопротивление магнитному притяжению.

– Возможно, – еле слышно произнесла она.

– И вот мы здесь, – задумчиво произнес он. – Двое абсолютно одиноких людей.