Заодно я купил банку краски, по цвету подходившей к потолку, и прикинул, что времени у меня как раз в обрез, чтобы прибить фанеру, распылить на нее краску и навести порядок до подъезда гостей.

По пути обратно к «Приморью» я начал составлять объяснение для Бет, как пять змей и дюжина белок могли проломить чердачный люк и как одну из змей при этом раздавило насмерть.

Д’Оги очень благоразумно прихватил с собою бутылки с водой, потому что на чердаке было душно, как в сауне. Внутри было темно, хоть глаз выколи, но когда молодой человек открыл чердачный люк и вскарабкался по лесенке, света оказалось как раз достаточно, чтобы оценить обстановку в целом. Он увидел, что на чердаке нет ни настила, ни мебели, чтобы присесть — только балки, разделенные теплоизоляцией, откуда следовало, что дожидаться возвращения Крида придется без удобств.

Никаких проблем это Д’Оги не доставило: дискомфорт ему был нипочем. На самом деле он оплот силы воли, утес дисциплины. Он ведь справился с укусами огненных муравьев, не так ли? Хотя и недооценил угрозу с их стороны. В будущем он постановил обходить их за версту. Но чердачная жара и белки? Никаких проблем. Он уже бывал в саунах, равно как и проводил время в парках, подкармливая белок.

Д’Оги посидел минутку, чувствуя, как пот скапливается лужицами у него под рубашкой и штанами, и понял, что существует огромная разница между саунами и чердачной жарой. Во-первых, он ни разу не сидел в сауне одетым, и тем более не проводил там время с не вполне зажившими муравьиными укусами. Теснота и изнурительный чердачный зной начали сказываться на тех местах, которые особенно пострадали от насекомых: бедра и пах Д’Оги засвербило и засаднило.

Никаких проблем, утешил себя Д’Оги, он просто вотрет немного мази в проблемные места. Он обо всем подумал заранее, стибрив тюбик мази из больницы, сунув его в карман рубашки пару часов назад и…

…и блин!

Хотя тюбик действительно по-прежнему лежал в кармане рубашки, Д’Оги сообразил, что именно эту рубашку и оставил в багажнике автомобиля, когда переодевался и надевал бейсболку. Может, зуд усугубился из-за самовнушения? Парень искренне надеялся, что дело именно в этом, потому что если это ментальная проблема, то со временем все утрясется. Он знал, что его интеллектуальная мощь почти не знает равных, благодаря нескончаемым часам, посвященным в течение многих месяцев овладению искусством медитации. Молодой человек учился ему у лучших йогов, отточив их искусство до совершенства.

Следующие пять минут Д’Оги провел в состоянии глубокой медитации. Он бы посвятил ей и больше времени, но в паху у него просто пылал костер. Болело адски, и с каждой минутой все сильнее. Расстегнув молнию сумки, висевшей на плече, парень достал бутылку воды, отвернул крышку и сделал долгий глоток, а потом расстегнул молнию штанов и оросил водой свои гноящиеся язвы.

Д’Оги знал, что на чердаке гнездятся белки, и потому ожидал запаха фекалий в воздухе. Такие запахи ему были не в диковинку: несколько лет назад у него была кошка, за которой он убирал самолично. Но «аромат», царивший на этом чердаке, дал бы сто очков форы любому подобному зловонию, с каким молодой человек сталкивался за всю жизнь. Это было сверхъестественное зловоние, воистину ошеломляющее. Смрад ел ему глаза, вышибая слезу и запуская рвотный рефлекс. В основном пахло фекалиями, но простым беличьим дерьмом дело не ограничивалось. Д’Оги был городским пареньком и не питал полной уверенности в том, что чувствовал его нос, но ему казалось, что за господство здесь борются как минимум еще два запаха. Он почти не сомневался, что более приятной из этих двух была вонь гниющего трупа. А второй «аромат» напоминал нечто вроде неусвоенных, выблеванных и гниющих кусочков животной плоти. Какова бы ни была природа этих запахов, они были достаточно острыми, чтобы отпугнуть дворнягу от сосиски в тесте.

Но… никаких проблем, Д’Оги по силам справиться и с этим. Он глотнул еще воды.

Теплоизоляция на чердаке была розовой, рулонного типа, покрытой сверху бумагой. Затаившийся в засаде мужчина то и дело слышал шебуршение по бумаге на некотором расстоянии то впереди себя, то — вот, опять! — за спиной. Звуки были слишком легкими для белок, но слишком тяжелыми для мышей. Крупные мыши? Или мелкие крысы?

Через считаные секунды Д’Оги услышал стрекот из-под крыши, где, наверное, засели бельчата. Молодой человек нечасто бывал за городом, но знал, что в царстве животных молодые матери обычно агрессивно защищают свое потомство и редко отходят далеко от него. Поэтому он мысленно отметил, что надо держаться подальше от карнизов. Это не составит проблемы при условии, что Крид скоро вернется. Но если нет, Д’Оги будет вынужден встать и прогуляться, чтобы не затекли мышцы. Ничто не сказывается на элементе внезапности так губительно, как прыжок сквозь фанерный люк и нападение на Крида из коленопреклоненной позиции.

Зуд и жжение в бедрах и паху взмыли далеко за пределы, с которыми могла совладать медитация Д’Оги. Ощущение было таким, словно кто-то раз за разом прижигает его пах и бедра миниатюрными раскаленными клеймами. Каким бы скверным ни было зловоние на чердаке, боль от укусов огненных муравьев в чреслах была не в пример хуже. Энергично почесав это место, Д’Оги испытал мгновенное облегчение.

Секунд на пять.

Потом жжение и зуд вернулись, впившись в него куда хуже, чем прежде. Д’Оги стиснул кулаки, скрипнул зубами и справлялся с зудом и жжением добрых секунд двадцать. Затем сдался и почесал в паху снова. И снова.

…И ухитрился содрать с ран коросту.

Он обильно потел с самого проникновения на чердак, а в поту есть соль, поэтому Д’Оги не удивило, что пот, просочившийся в его открытые раны, обжег их.

А вот удивило его то, как же сильно он жег.

Парень не мог понять, с какой это стати нападение на чердаке недавно казалось ему такой замечательной идеей. Теперь же ему приходилось выносить свербящий пах, пылающий пах, кошмарную вонь, мышечные судороги, крыс, бельчат и…

Что это?

Снова шебуршение по бумаге, только теперь оно длилось намного дольше.

А потом был шлепок.

А потом сдавленный писк крысы, как будто ее сокрушали челюсти…

…громадной змеи.

Молодой человек почувствовал, как волосы у него на затылке зашевелились, словно от дуновения ледяного сквозняка. Если это змея, то большущая, и она совсем рядом! А там, где есть одна змея, почти наверняка есть и другая. На чердаке царит почти непроглядная темень. Может, змеи так и кишат вокруг него, а он даже не догадывается об этом? Может, они окружают его в эту самую секунду?

Д’Оги был городским мальчишкой, а не деревенским, но он не был полным невеждой. К примеру, знал, что большинство змей не ядовиты. Но ему не было известно, сколько среди них ядовитых.

Он пытался сохранять спокойствие. Осушив бутылку с водой, положил пустую тару в сумку, а потом сделал то, чего деревенский мальчишка не сделал бы ни за что: внезапно ввел свежий источник питания в замкнутое пространство чердака, где млекопитающие и рептилии застряли в ловушке, полные страха и умирающие от голода. Парень извлек из сумки батончик полноценного питания с арахисовым маслом и сорвал с него обертку, напоив воздух ароматами арахиса и шоколада. И не успел он поднести еду ко рту, как произошло нечто, заставившее его забыть о свербящем, горящем пахе и обо всех остальных своих чердачных проблемах.