Творимира еще вчера вечером посетил кое-кто из «уважаемых» господ, входящих в совет вече, и попрекал излишней жестокостью. Дескать, его решения не были утверждены вече, а потому подлежат суду. Хорошо рядом оказался отец Серафим и поддержал особиста словом божьим, «советчики» сразу побледнели и поспешили убраться восвояси.

После падения Дорогобужа Карл Семнадцатый мог направить войска либо на юг, в сторону Ельни, либо на запад, к Смоленску. Южное направление было слабо защищено, и захват Ельни, а потом и Рославля не представлял особых трудностей. Однако поход вдоль границ Московии мог обернуться фланговым ударом со стороны восточного соседа, ведь после сражения под Псковом, где шведы получили мощную оплеуху, никаких договоренностей с Пожарским заключено так и не было.

«Нет, Карл наверняка пойдет на Смоленск. Захватив столицу, он заставит вече подписать любую бумагу, и республика станет шведской провинцией. Опять же, ему лучше разбить нашу армию в том же Кардымове. Полагаю, воевода ее не оставит ради бумажки о полномочиях. Жаль, Огнедара убили. Его можно было во главе обороны поставить, народ боярина почитал». Творимир еще раз посмотрел на карту.

Вместе с тремя полками на подмогу в сторону Кардымова отправилась дюжина особистов. Творимир поставил им задачу: предупредить руководство войска о готовящемся покушении и предпринять самые строгие меры по его предотвращению.

В дверь постучали.

– Входи, – разрешил Творимир, полагая, что за дверью – его новый помощник.

– Командир, к зданию управы подбросили записку для тебя. Проведена полная проверка, бумага опасности не представляет.

– Кто проверял?

– Сержант Лютобор.

С некоторых пор вся корреспонденция подвергалась тщательному анализу, которым занималась специальная группа при особом отряде.

– Хорошо, оставь записку на столе.

Когда дверь за помощником закрылась, Творимир взял свернутый в трубочку лист. Ничего хорошего от послания он не ожидал – время не то. Однако, ознакомившись, все же не сдержался от бранного слова:

– Все равно мне нагадил!

Записка была от Кочебора. В ней сообщалось, что Зарина попала-таки к нему в руки и теперь лазутчик знает, как использовать ее на благо шведского короля. В тексте был явный намек на привлечение девицы к вербовке одного молодого боярина.

– Да, не всех продавшихся удалось вчера выловить! Очень жаль. Теперь еще гадать, чего Данила отчебучит? Этот дров наломать горазд. И ведь не образумишь, пробовал уже. – Творимир рассуждал вслух. – Надо гонца в Крашен отправить. Токмо что написать эдакого, дабы задиру проняло?

Слухи о подвигах Данилы уже дошли до Смоленска, и сей молодой боярин нынче стал самой обсуждаемой персоной. Простые люди говорили о нем с восторгом, постоянно сравнивая с нынешним руководством города. И это сравнение было явно не в пользу вече. Именно поэтому в совете вече большинство скрежетало зубами при одном упоминании крашенского наместника.

«Зарину он врагу без боя не отдаст, – продолжал размышлять Творимир. – Но эти сволочи могут запросто одурачить парня. Сумеет ли он разгадать их козни? Вряд ли. Раз уж даже я попался…»

Несколько секунд особист стоял, изучая развернутый лист. Он пытался составить послание, способное охладить пыл молодого человека, однако ничего толкового в голову не приходило, слишком непредсказуем был Данила.

Неожиданно мысли Творимира потекли в ином русле.

«А зачем Кочебору рисковать своими людьми, доставляя это послание? Чтобы насолить мне? Непохоже. Этот тип даже в смоленскую тюрьму попал по четко выстроенному плану. Явно не первый год работает. Значит, имеется и здесь иной смысл! Какой?»

Творимир опустился на стул и уставился в одну точку. Он пытался поставить себя на место шведского шпиона, который провалил весьма ответственное задание. И оно заключалось не в вербовке того или иного человека, а в устранении военной верхушки республики.

«Записку к зданию управы могли подкинуть токмо те, кто нынче имеет сюда доступ. Господа из совета вече – раз, мои особисты – два, дружинники – три. Кто из них станет помогать Кочебору в организации убийства воеводы? Первых исключаем сразу, давеча я их сильно напугал. По мелочи отомстить они горазды, но на серьезное дело не пойдут – кишка тонка. Среди особистов лазутчики тоже могут быть, но кого хотел, я уже отправил в Кардымово, в них уверен всецело. Других не собираюсь, и они сие знают. Дружинники? Этим отдан строгий приказ патрулировать окраины Смоленска, чтоб в дневное время никто из города не вышел. Кто еще остается?»

Творимир чувствовал, что разгадка очень близко. Враг, отправив послание, сделал ошибку, но вот воспользоваться ее плодами у особиста пока не получалось.

«Меня явно подталкивают к определенным действиям, чтобы добиться совсем иного результата. Я знаю – какого, но разум все никак не докопается, каким способом враг…»

Стук вновь отвлек Творимира от размышлений.

– Что там еще стряслось?! – раздраженно произнес он.

– Гонец прибыл с западных окраин города, – доложил помощник.

– Что-то срочное? – Особист не хотел прерывать свои изыскания, опасаясь потерять нить. – Кто, говоришь, прибыл? – Творимир от возникшей догадки даже подскочил.

– Гонец… – начал было помощник, но был остановлен жестом начальника.

– Через пять минут пусть зайдет, – сказал Творимир.

«Как же я про них забыл? Гонцы – они ведь по всему городу шастают, и в здание управы им путь открыт. Выходит, любой может незаметно обронить бумажку у входа. А ведь я к Даниле как раз и собирался послать гонца с секретным донесением. Окромя как по моему личному распоряжению ни один посыльный город не покинет. Умно, очень умно. Ежели гонец отправится не к Даниле, а к воеводе…»

Творимир вызвал помощника и спросил:

– Гонцы у нас в чьем ведении?

– Имеется служба посыльных. Послания поступают ее командиру, тот отдает приказ незанятому. Ежели дело тайное, выбирает из самых лучших.

– Можешь вызнать, кто из гонцов входит в состав избранных? Токмо без огласки, дело чрезвычайной важности. И не было ли кого из них подле управы до того, как появились сведения о записке?

– Сколько у меня времени? – спросил помощник.

– Четверть часа, не более.

– Будет сделано. – Подчиненный развернулся и быстро покинул комнату.

– Добрый день, уважаемый. Мне сказали, старостой ты здесь поставлен? – Еремеев вошел в избу как к себе домой и тут же принялся «наезжать» на хозяина. – Ну и почему в деревне развел непотребства?

Староста сразу приметил, что гость к нему пожаловал не из простых людей, а потому дал знак телохранителям, чтобы те пока не вмешивались.

– Прошу прощения, господин, что не знаю, как тебя величать…