Элизабет говорила то, что давным-давно хотела высказать ему, да случая не было.

— О! Будь добра, объясни!

— Ты весь поглощен лично собой. Ты эгоист. Любишь развлечься, получить удовольствие. Единственное, чему ты безусловно верен, так это работа.

Читая в течение многих лет в газетах всего мира заметки об успехах Филиппа в бизнесе, Элизабет иногда спрашивала себя, достало бы ей храбрости соединить их жизни? Но сама идея казалась смехотворной, ибо они оба были эгоистами, в том смысле, разумеется, что тот и другой на первое место ставили дело.

Конечно, с женщиной, на которой Филипп женился, все могло сложиться иначе. Его жена не работала, а при таких условиях у брака был шанс. Скорее всего, она бросила Филиппа, озлобленная тем, что он поместил ее под «номером два» в своей жизни.

— Ты хоть раз пытался посмотреть на себя со стороны? — прокурорским тоном продолжала выговаривать Филиппу Элизабет. — Если бы ты был честным перед собой, то в конце концов понял бы, почему твой первый брак распался.

— Что ты знаешь о моем браке?!

Это был резкий упрек, Элизабет почувствовала его справедливость.

— Да ничего, — поспешно ответила она. — Я переступила черту, но не хотела, извини.

Филипп отвернулся и снова стал смотреть в безбрежную гладь океана.

— Как получилось, что ты больше не общаешься со своей матерью? — Элизабет оторопела — так неожиданно Филипп сменил тему. — Ты говорила — вы вообще не встречаетесь. Мне интересно: тут есть какая-нибудь особая причина?

— Дюжина! — Элизабет пожала плечами. Здесь не было такого уж секрета, чтобы отмолчаться. История с матерью, конечно, причиняла ей боль, но глупо, если она начнет изворачиваться, лучше уж сказать правду. — Моя мать, как ты, наверное, слышал, оставила отца пять лет назад.

Вместо «пять лет назад» Элизабет чуть было не сказала «через год после того, как мы с тобой расстались». Для себя она всегда отсчитывала события от этого рубежа. Она датировала так многие вещи: до Филиппа, после Филиппа. Их взаимоотношения и разрыв были критическими точками в ее личной жизни.

— Она ушла, не сказав ни слова отцу, забрав половину его денег. Впервые мы узнали, в чем дело, когда получили открытку из Калифорнии. Она писала, что живет с другим и никогда не вернется назад. Потом сообщила, когда начнет бракоразводный процесс. Отец был разбит горем. Он любил мать, поэтому и смирялся с ее выкрутасами долгие годы.

Элизабет замолчала, обида душила ее.

— Я никогда не писала ей и ничего с тех пор не слышала о ее судьбе. И, честно говоря, мне все равно…

Элизабет никогда бы не могла забыть, что мать даже не позвонила, когда отец умер два месяца назад, хотя знала об этом. У нее не нашлось пары ласковых, ободряющих слов для дочери, потерявшей любимого отца.

— Я не знал. Прости, — тихо произнес Филипп.

Забавно, вихрем пронеслось в голове Элизабет. Он просит прощения за бестактный вопрос, а должен бы совсем за другое. Помнит ли он те гравюры, которые «рассматривал» вместе с матерью, держа ее в своих объятиях, или забыл? Она не простит ему коварного предательства!

Все внутри нее залила боль, не было сип даже стоять рядом с Филиппом. И когда он тронул ее за руку, Элизабет резко отстранилась.

— Я только хотел предложить перекусить, — виновато сказал он. — Не знаю, как ты, а я не прочь.

— О'кей. Пошли.

Элизабет быстро последовала за Филиппом. Ее мутило, есть совсем не хотелось. Она лишь мечтала выбраться на свежий воздух.

Перед машиной они задержались еще на несколько минут, пока Филипп повторял предложения по перестройке отеля.

— Больших изменений не требуется, — уверял он Элизабет. — Если придать другую форму крыше и передвинуть чуть-чуть назад восточное крыло, полагаю, это будет то, чего бы мне хотелось.

Элизабет не отвечала. Она не была убеждена в его правоте, но ей не хотелось вступать в абсолютно бесполезную перебранку, тем более что в данный момент ни он, ни она не собирались уступать. Ей было необходимо некоторое время, чтобы найти способ обойти эту проблему.

Филипп привез ее в маленький ресторанчик на самом берегу океана.

— Я бы посоветовал заказать рыбу, — сказал он, когда они устроились за столиком в тенистом уголке двора. — Рыба — здешний конек, ты никогда не ела ничего подобного.

Элизабет послушалась и не пожалела: подати блюдо из меч-рыбы со сладким бататом и каким-то особенным салатом, приправленным жгучим перцем.

Оба почти все время молчали, было ясно — пришли поесть, а не наслаждаться компанией друг друга. Под стук вилок и ножей Элизабет неотступно думала о ситуации, в которой оказалась. Чем быстрее она уедет с Сент-Кристофера, тем лучше.

Дело не в острове, ей очень нравилось тут. Она должна уехать от Филиппа не потому, что испугалась глубокого, безнадежного влечения, которое вопреки воле все еще чувствовала к нему, а из-за того, что он всколыхнул слишком много горьких воспоминаний о прошлом. Мысли о настоящем — скверном положении дел по отелю — тоже травмировали ее. Элизабет вся была как открытая, кровоточащая рана.

Она очень надеялась, что они будут молчать на протяжении всего обратного пути на виллу, где ей удастся наконец побыть одной.

— Тебе не понравилась еда? — спросил Филипп.

— Отчего же, все было превосходно.

Элизабет вежливо улыбалась, отвечая Филиппу, но глубине души надеялась, что его безобидным вопросом разговор и закончится.

— Мне нравится приходить сюда: приятое место, тихо, можно расслабиться.

— Да, здесь хорошо.

Элизабет уставилась в свою кофейную чашку, беззвучно умоляя Филиппа остановиться. Но ее мольбы не были услышаны.

— Местные семьи — постоянные клиенты тут. Как вот эта, например. Я, уверен, уже встречал их.

Филипп смотрел на столик неподалеку, где сидела довольно молодая пара с двумя детьми. Они болтали и смеялись, и вообще вели себя по-домашнему.

Чуть раньше Элизабет уже обратила на них внимание: приятно было видеть счастливую семью.

Тут Филипп задал один из тех вопросов, которых она боялась.

— А тебе не хочется быть на их месте? Я имею в виду — обзавестись таким же вот выводком?..

Элизабет почувствовала, будто у нее внутри все оборвалось. Бог свидетель, как ей не хватает этого! Временами мысль, что у нее нет собственной семьи, становится невыносимой. Потому так драгоценны ее поездки к Кэти. Она с мужем Диком и их близнецы восполняли эту пустоту, хоть на время.

Впрочем какое Филиппу дело! С каменным лицом Элизабет ответила:

— Нет, как-то не задумывалась.

— Совсем?..

— Совсем.

Филипп недоуменно пожал плечами и опять устремил взгляд на столик, где сидели родители с детьми.