Меня прямо подмывало сказать, наябедничать, что её племянничек Анатолий на обед трескает конфеты!

Анна Захаровна сварила кофе и пожарила яичницу с колбасками и помидорами. Ничего необычного для меня, если не брать во внимание, что кофе был не растворимый, а свежесваренный. 

— Пока так перекусим, а потом все встанут и ещё раз позавтракаем, — предупредила Анна Захаровна, а я смолчала что хочу сбежать, домой не дожидаясь пробуждения всех остальных.

Только и успела отпить горьковатого кофе, как на кухню, громко шлёпая ногами, зашёл Клим в одних трусах. Как бы дела ни было до его фигуры, но пресс  бросался в глаза сам собой. 

— О! Проснулся уже! Садись за стол, — засуетилась Анна Захаровна, встав из-за стола.

— Да не! Я ещё сплю, за водичкой зашёл, — друг Исаева действительно был словно у себя дома и без труда получил холодную воду прямо из дверцы холодильника. 

Обалдеть! Вот это техника, ещё и воду даёт. 

Напившись, Клим нацедил стакан воды с собой и ушёл обратно, громко зевая. 

— Ну всё! Раз на водопой вышел и с собой воды прихватил, до обеда теперь не выйдет точно, — посмеиваясь, оценила его состояние Анна Захаровна.

— И часто они так собираются? — спросила, чтобы поддержать беседу, сама же быстро управлялась с завтраком, чтобы успеть отчалить до пробуждения женишка. 

— Да нет, но ты всё равно не привечай, нечего! — строго ответила Анна Захаровна, — И над огородом подумай, Толя мне не разрешает, говорит ни к чему, а мне хочется. Я же с рождения на земле, как это столько площади и даже редиску не посадить?! — возмутилась она.

— А я-то причём? — действительно не поняла, каким боком я к этой земле, — Хотите сажайте, — пожала плечами, и отодвинув пустую тарелку, полезла в коробочку за чудным цветным пирожным. 

— Так Толя из-за тебя не дозволяет ничего сажать, мол тебе ни к чему эти грядки, а ты к нему подхода больше имеешь, вот и поговори с ним. По-женски лаской возьми, что ли, — с заискивающим взглядом уговаривала меня так, словно не о редиске и грядках просила, а отписать ей дом в наследство. 

— А вы давно здесь живёте? — а то я, как Исаева зовут только вчера узнала, а он грядки явно не первый год в опале держит, удивительно было бы, если из-за меня. 

— Так лет сто уже, ещё прадед мой здесь жил, родился даже, от дома правда ничего не осталось, горел два раза, я тогда ещё маленькая была. Последний уже до конца, одна печка уцелела тогда. Это всё уже Толя отстраивал, а так избушка на курьих ножках была, — призналась Анна Захаровна. 

— Так грядки же были? Куда всё делось? 

— Были! И теплицы две было и три парника, грядки большие, всё было. Это когда я несколько лет назад спину сорвала, а до того ногу подвернула, не могла в огороде работать и Толя так ругался, что всё снёс подчистую! 

— Я попробую, но ничего не обещаю, — не хотела Анне Захаровне давать надежду, даже если сейчас Исаева уговорю, то потом, когда сбегу, он снова всё снесёт со злости. 

— Ага, ну как? Вкусные пирожные? — с улыбкой поинтересовалась Анна Захаровна, меняя тему разговора. 

— Очень! Но я тоже не знаю, как называются, — откуда мне знать?

Эти чудные пирожные у нас в местных магазинах посёлка не продавались, а в редкие вылазки в город за мои восемнадцать лет я таких не встречала. 

— Ну Толя проснётся, спросим у него.

— Спасибо за завтрак, вкусно всё, — хотела убрать посуду со стола, но Анна Захаровна остановила.

— Я сама приберу, ступай милая, платье ищи, — с довольной улыбкой отправила меня обратно в комнату Исаева. 

— Да, пойду, — не стала спорить, но с ужасом поплелась в комнату к женишку. 

На цыпочках прокралась к двери, что мне тут же казалось бессмысленным. Чего ходить на цыпочках, когда моё сердце колотилось так громко, что уши закладывало. Мне было страшно, но при этом я сама не могла объяснить отчего.

Нежелание разбудить Исаева было понятно, но почему так страшно от мысли что он проснётся нет. Не сожрёт же он меня в конце-то концов?! Храбрилась минут пять, а то и дольше, прежде чем потянула на себя массивную деревянную дверь. Выдохнула, мысленно себя убеждая, что Исаеву после гулянки хоть из пушки стреляй.

Медведь словно и не ворочался, спал на том же месте, где спал, когда я сбежала.

Беглый осмотр комнаты оставил меня ни с чем совершенно. Платья моего не было ни под кроватью, ни на ней, комод, кресло-качалка, полки с книгами и тумбы тоже не подарили мне радостной находки. Оставался только шкаф в углу комнаты, такой же массивный как всё вокруг. Ну да! Исаев же такой чистюля, педант, и я должна была сразу догадаться, что он всё убрал в шкаф.

Не подведи здоровяк, задержав дыхание начала открывать дверцу шкафа и тут же остановилась, замерев и зажмурившись. Скрип который издал этот платяной гроб, свёл мои зубы, а сердце забилось ещё быстрей и громче.

— Времени петли смазать не нашлось, — пробухтел со стороны кровати Исаев.

Падлючий шкаф своей скрипучей дверцей разбудил-таки этого Медведя.

— Я платье своё ищу, — тут же сказала в своё оправдание, а то со стороны выглядела, наверное, воровкой или любопытной сорокой.

— Там-там, — подтвердил Исаев сонным, безразличным голосом, громко зевнув после.

Я уже без стеснения открыла обе дверцы шкафа до конца. Внутри всё было поделено резной перегородкой на две половины, и свою я узнала сразу. На ней кроме моего платья, сиротливо висящего на вешалке, ничего не было, зато половина Исаева ломилась от шмотья.

Вереница вешалок с пиджаками и рубашками, плотно жмущихся друг к другу, забитые полки ровными стопками какой-то одежды и внизу множество коробок с обувью.

Барахольщик!

Сдёрнула своё платье и поторопилась прочь, даже шкаф закрывать нормально не стала.

— Завтрак мне приготовь, я тоже встаю уже, — сказал мне вслед Исаев, я едва не успела выйти.

— Я вообще-то домой пошла. Меня ночь не было, родители волнуются, — смело заявила я, глядя на потягивающегося Исаева.

— Не волнуются, я же предупредил твоего отца что ты со мной на все выходные. Кофе свари, — не просил, а приказывал, что ли.

— Слушаюсь и повинуюсь! — отсыпала Исаеву поклонов до пола и выскочила за дверь под его громкий медвежий смех.

Зашла в ванную переодеться и после сразу отправилась на кухню. Хотела сварить Исаеву такой кофе, какой он запомнит на всю жизнь. А заодно и кофе у меня просить не станет больше. В гневе я совершенно забыла о своём плане показывать Исаеву расположение.

Завтрак ему!

Кофе свари!

Тоже мне барин нашёлся!

Шла на кухню и не могла успокоиться, от негодования. 

— Там Толя проснулся, кофе ему сварю и завтрак, — предупредила Анну Захаровну, сидящую до сих пор за столом, даже её присутствие не смогло меня остановить.