Вдруг ее осенило: ведь то же самое может чувствовать и убийца, если, конечно, он не является одним из тех монстров-психопатов, которые вообще не чувствуют ничего, в том числе и угрызений совести. Несмотря на то что они теперь повязаны друг с другом смертью Эмили, об этом известно только ей.

Девушка смотрела вокруг, и ею овладевало странное чувство. Казалось, что люди в обеденном зале смотрят на нее. Конечно, это существовало только в воображении и являлось как бы оборотной стороной эффекта воздействия на ее сознание того факта, что ей известна тайна. А может, это некая странная форма паранойи, возникающей от пребывания на полюсе. Спустя некоторое время, преодолевая отвращение к ужасной пище и периодически осматриваясь вокруг, Халли поняла, что все это не живет лишь в ее воображении. Люди действительно бросали на нее странные взгляды: одни смотрели пристально, другие, стараясь не привлекать внимания, посматривали искоса. А одна пара даже показывала на нее пальцами. Особенно открыто действовала четверка мужчин, сидевших за столом посредине зала; они даже не пытались скрывать своего интереса. А под конец один из них встал и направился к Халли.

— Привет.

Он улыбался — улыбка его была глупой, но простодушной, — стоя перед ней, склонив голову набок. Незнакомец выглядел отнюдь не безобразно, но его глаза бегали по сторонам, сканируя обеденный зал в поисках чего-то или кого-то, достойного интереса. «Удивительный взгляд для такого места», — подумала Халли. Хотя в Вашингтоне это абсолютно обычное дело.

— Привет, — ответила она.

— Мейнард Блейн.

Девушка пожала протянутую руку и сразу же попыталась освободить свою, но не тут-то было.

— Возможно, однажды эта информация мне пригодится.

— Конечно, пригодится. Ха-ха. — Смех Блейна скорее походил на покашливание. — А вы, выходит, доктор Хоулли Лиленд? Приехали на замену Эмили Дьюрант? Иными словами, новейшее пополнение нашей достопочтенной компании пробирок.

— А как вы это узнали?

— Да ладно! Новое лицо здесь всегда бросается в глаза, как белая ворона.

Так вот почему люди смотрели на нее.

— Только я не Хоулли, а Халли. А вы знали Эмили?

Блейн поколебался, затем покачал головой:

— Да нет. Мы только здоровались.

— А я ее знала.

Халли удивилась тому, насколько его удивили ее слова.

— Вы ее знали?

— Да, и очень хорошо.

Выражение лица мужчины изменилось, как картинка в перевернутом калейдоскопе. Чтобы прийти в себя и придать лицу прежнее выражение, ему потребовалось несколько секунд.

— Вот невезуха, — вздохнул он.

— Вы обо мне или о ней?

— Об обеих. Но я, конечно же, имею в виду то, что она умерла подобным образом.

— А как именно?

Блейн помахал обеими руками около висков, будто отгоняя пчел.

— Ну хватит о ней. Я подошел к вам, чтобы сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться.

— И что это за предложение?

Халли хотела выяснить, что известно Блейну о смерти Эмили, но он имел в виду совсем другое. Он решил, что она готова выслушать его предложение.

— Как вы отнесетесь к тому, чтобы стать моей ледовой женой?

В других обстоятельствах Халли, пожалуй, не упустила бы случая подшутить над Блейном — «А где же кольцо?» или «А почему не на коленях?» — но сейчас ответила:

— У меня есть парень.

Он пожал плечами и сделал равнодушное лицо, на котором было написано, что на подобные дела он смотрит сквозь пальцы.

— То, что происходит на полюсе, на полюсе и остается.

— А как насчет того, чтобы стать ледовыми друзьями?

Девушка надеялась, что ее слова и тон, каким они были сказаны, облегчат Блейну отступление.

— Вы имеете в виду стать друзьями с особыми привилегиями?

— Нет, я имею в виду дружбу иного рода.

Улыбка на лице Блейна поблекла, плечи обвисли.

— Друзьями? — Он вздохнул. — Настоящий друг — это тот, кто бросает друга в беде. — Мужчина все еще тряс протянутую для пожатия руку, а Халли старалась ее освободить. — Хоулли, — сказал он. — Ваше имя вонзилось в меня, как самый острый шип.

— Халли.

— А чем вы занимаетесь?

— Микробиологией. А вы?

— Генной вирусологией.

Лиленд решила, что показная резкость, которая ускорила бы его уход, возможно, совсем нежелательна, тем более утром ее первого рабочего дня здесь. К тому же вполне вероятно, что Эмили убил именно Блейн. Или ему известно, кто это сделал. Нет, надо быть ловкой, обходительной и попытаться хоть что-нибудь выяснить.

— И какого рода исследования вы здесь ведете?

— Мы должны начать научные дебаты здесь и сейчас?

— Я уверена, что ваши друзья ждут не дождутся, когда вы снова окажетесь среди них.

— Исследую пикорнавирусы.

— Наиболее распространенные патогены в холодных зонах.

— Точно.

— А вы проводите опыты на людях? — спросила она.

— Я что, похож на Йозефа Менгеле? Я использую мышей.

— Какой популяции?

Вопрос, казалось, его удивил.

— Хм… BALB/c. Почему вы об этом спрашиваете?

— Я тоже работаю с мышами, но там, на Большой земле. Мне нравится выявлять соответствия между конкретной популяцией и областью ее наилучшего использования.

Фактически у Халли уже давно вошло в обыкновение использовать эту оптимальную популяцию мышей для объединенных исследований, связанных с пикорнавирусами и бактериями, — именно они привлекали к себе сейчас внимание. Но мышиная популяция BALB/c не использовалась для этих исследований. Так какой смысл для кого-то в том, чтобы врать, утверждая подобное? Может, Блейн и не врал — может, он просто допускал ошибку в работе? А может, это единственная популяция мышей, имеющаяся здесь? Халли думала, как сформулировать вопрос, который мог бы прояснить ситуацию, но Блейн опередил ее:

— Выходит, вам выпало мотать срок с Фидо.

Любопытство оказалось сильнее ее нелюбви говорить об отсутствующих людях:

— Почему вы так о нем говорите?

— Да Фидо просто выгорел.

— Совсем выдохся?

— Он уже некоторое время ведет себя как ненормальный. А после смерти Эмили у него буквально снесло крышу.

«Ага, — подумала Халли, — я, похоже, упускаю отличную возможность».

— Раз мы уже друзья, — сказала она вслух, — могу я вас кое о чем спросить?