Габриэль узнал мальчишку. Именно этот малец всю дорогу страдал от качки, ко всеобщему раздражению. Удивительно, что он выжил: море и до шторма истощило его. Мэйт вспомнил, как парнишка, крича и размахивая руками, полетел вниз, в прожорливую пасть стихии…

– Эй, я тебе ничего не сделаю, – произнес Габриэль, оставаясь на месте. Он вновь закашлял, затем продолжил убеждать испуганного мальчугана: – Ты ведь сын охотника, верно? Я тоже был на том корабле. Мы оба спаслись.

Вода качалась и пенилась вокруг испуганного сына охотника, когда он наконец-то остановился. Испуг сменился настороженностью, что уже было неплохо.

– Выбирайся оттуда, – махнул рукой Габриэль, кашлянул и положил ладонь на бок, где боль разгоралась от любого движения или слова. – Не бойся. Я тебя не трону.

К удивлению Габриэля, мальчишка не последовал разумному совету. Вместо этого сын охотника взял свой серебристый литус, сверкающий на груди, и внимательно посмотрел сквозь кольцо на Габриэля. И, видимо, остался доволен результатом. Веревочка дернулась, серебристый круг с четырьмя короткими лучами скатился на грудь.

Парень наконец-то поднялся на ноги, но шагать навстречу незнакомцу не спешил, предпочитая оставаться в воде, которая не так давно его едва не убила. Габриэль знал, что литус – своего рода единственный оберег для бездарей, другие им носить запрещено. Круг и четыре луча символизировали солнце, а оно, в свою очередь, соотносилось с Литом. Но что пытался сделать парень, разглядывая незнакомца сквозь круг, мэйт не представлял.

Сын охотника не спеша вылез из воды и, продолжая настороженно глазеть на Габриэля, подошел к раковине. Глаза у парнишки были ярко-голубые, нос и щеки густо усеивали веснушки. Мэйт решил не обижаться на подозрительность парня, представив себя на его месте.

Мальчишка еще раз смерил Габриэля взглядом, затем указал ему в грудь пальцем и четырежды прочертил в воздухе круг.

– Я смотрел на вас, смотрел и подумал, вы мортвый, – произнес сын охотника.

Малец гнусавил не то от простуды, не то от природы и говорил хоть и на олдише, как и большинство бездарей, но заметно окал.

– Я тоже, – шепотом, дабы не разжигать боль в боку, сказал Габриэль. – А почему ты так решил?

– Вы долго там лежали, не двигались.

– Так надо было проверить, – не без упрека сказал Габриэль и грустно улыбнулся.

– Ога, я мертвецов, знаете, как боюсь!

– Не знаю. – Габриэль покачал головой. – Слушай, а что ты там делал? Ну, когда смотрел сквозь литус на меня?

– Проверял.

– Что проверял?

– Не утопля ли вы.

– А-а-а, – произнес Габриэль.

– Вы разве не знали? – с недоверием спросил малец. – У нас в селе всякий знает, как утоплю распознать.

– Никогда не сталкивался с утоплями, поэтому…

– Ваш литус, – мальчишка кивнул Габриэлю на грудь.

– Океан унес, – соврал мэйт.

– Плохо. Недобрый знак.

– Да, – вздохнул Габриэль. – Но Лит нам помог, – решил подыграть он. – Мы оба все еще живы.

Он шагнул и осторожно опустился, сползая по раковине. Стало полегче: ноющую спину подпирал панцирь гигантской твари, тень и влажный песок немного сбивали жару. Сын охотника тоже сел и прислонился спиной к раковине, обхватив колени руками. После чего уронил на них растрепанную светловолосую голову и тихо засопел, бездумно глядя на воду.

Солнце, яркое и огненно-красное, висело над линией горизонта, слепя глаза. Ветер нежно касался моря, катая мелкие волны.

– Тебя как зовут? – спросил Габриэль, приложив ладонь козырьком ко лбу.

– Итан.

– Меня – Габриэль.

Сын охотника горестно вздохнул, как будто ему не понравилось имя мэйта. Но Габриэль понимал, что для этого вздоха, как и для слез, у парня было много причин. Итан не знал, что случилось с его отцом. Выжил ли? Всю дорогу мальчишку выворачивало наизнанку от качки. Потом едва не забрал океан. А теперь он, побитый, голодный, изнывающий от жажды и жары, сидел рядом с таким же бедолагой неизвестно где. Хотя…

– Не знаешь, куда нас выбросило? – без всякой надежды на ответ спросил Габриэль.

– Думаю, мы на Дольнем берегу.

– На «Дальнем»? – уточнил Габриэль.

– Ну да, я так и сказал, – подтвердил Итан.

Габриэль понятия не имел, где раскинулся этот самый Дальний берег, но то, что о нем знал его новый маленький друг, было поистине удивительным. Если парнишка знает, где они очутились, то непременно должен знать, как отсюда выбраться. Тогда почему он не ушел, а остался здесь сгорать под раскаленным солнцем? Задаваясь вопросами, Габриэль даже на пару мьюн забыл о боли и жажде.

– Ты сказал, что «думаешь». То есть ты не уверен?

Габриэль посмотрел на Итана, вдохнул запах его тела, пытаясь увидеть, почуять сомнения. Но парень оставался спокойным и сосредоточенным. Еще и покосился на мэйта так, будто тот не понимал очевидного.

– Да Дольний это берег, – подтвердил Итан. – Вот и раковина, за нами лес. А за ним, – он вздохнул, шмыгнул носом, – мое село.

– Ты бывал раньше на этом берегу?

Итан отрицательно помотал головой.

– Тогда откуда ты знаешь про раковину? – Габриэль вопросительно уставился на Итана. Как малец узнал про раковину, если не был здесь прежде? Почему остался плавиться под солнцем, не ушел в свое родное село? Что за неведомая сила держала парня, пережившего кораблекрушение, на берегу?

– Губа рассказывал, – прогнусавил малец.

– Губа?

– Ога, охотник. Он до берега хаживал.

– Ясно. И чего ты не ушел? – спросил Габриэль и, смерив щупленького светловолосого парня взглядом, предположил: – Леса боишься?

– Не леса, а того, кто в нем живет, – тише, чем прежде, сказал Итан.

Габриэль решил продолжить расспросы. Разговор занимал его, отвлекая от жары, голода и жажды.

– И… кого ты так опасаешься?

– Сверов, – пояснил Итан.

– Постой, это что – Фитийский лес?

– Хму, – в нос усмехнулся Итан. – Нет. Он много дольше.

– Я думал, что дикие сверы живут только там, – удивился Габриэль.

Итан с подозрением покосился на Габриэля. Посмотрел недолго и решил ответить.

– Принц Райвин, к Шме его под колючий хвост… Папка… – Итан запнулся, судорожно вздохнул, с ненавистью глядя на море, но, вопреки ожиданиям мэйта, не проронил и слезы. – Папка сказывал, что прежде никогда в лесу такого страху не было. Пока Райвин в лес сверов не завез. Шесть лет назад.

– Вот как? И зачем он это сделал? От ма… – начал Габриэль и осекся. – От мирклей вас уберечь хотел?