Впрочем, что он там думал своим древним нижнедевонским мозгом, лишенным извилин, было совсем не важно. В очередной раз сорвав сделку — валялся пьяным после очередного загула с девочками, — Акула был вынужден выплатить огромную неустойку и с позором вылетел из мира богатых и успешных. Думая, что Миша поможет ему выпутаться из создавшейся ситуации, Акула долго пытался попасть к нему на прием, но Миша встречаться с ним не стал.

В отличие от Акулы, у Миши мозг был самого новейшего образца, с количеством извилин больше, чем у дельфина. Миша не был бы собой, если б не знал досконально все о своих партнерах и если поручался бы за разгильдяев, а тем более — помогал бы материально идиотам, не умеющим вести дела.

А вот Лосю Миша помог. Лось это скрывал, щадя уязвленное самолюбие брата, но Акула не вчера на свет появился. Ему предложили красиво уйти, передав дела Лосю, тонко намекнув, что тогда фирма останется на плаву и целой, не растащенной по кускам за долги. Да, Лось много работал, да, поначалу денег было в обрез, но с Лосем на сделку шли солидные люди. Потому что Миша за него замолвил словечко. И Лось все восстановил в самые кратчайшие сроки. Восстановил, приумножил, и репутация Миши засверкала еще ярче, потому что именно Миша благодаря своему феноменальному чутью сделал ставку на Лося и не прогадал.

И это еще один смачный плевок в лицо Акулы. Да, Миша хотел и дальше иметь дело с этой фирмой, но не с Акулой.

Лосю, значит, поддержка, Лосю протекция и уважение… Вот теперь еще и девчонка, которую Акула попользовал когда-то, а Лось пригрел и притащил домой, оказалась Мишиной дочерью. Большей лажи в своей жизни, наверное, Акула не совершал. Если б в те давние времена он знал, чью дочку трахает, он, наверное, на ней бы и закончил свою холостую жизнь, заморочил бы девчонке голову, и алмазный Миша рассыпался бы на ограненные бриллианты, чтобы обеспечить любимому чаду достойное существование.

Но Акула вильнул хвостиком и уплыл дальше, охотиться на другую, свежую девчатину. Вероятно, это тоже стало одной из причин, отчего Миша не спешил протянуть ему руку помощи, и Акула испытал мучительный стыд, понимая, каким идиотом он выглядит в глазах Лося, каким дерьмом его считает Миша, и — что обиднее всего, — каким ничтожеством его считает Анька. Богатая Анька. Жалким крохобором; нахлебником; жадным нищим, который с криками отогнал ее от своей дырявой кружки с медяками.

— П-ф-ф-ф, — Акула почувствовал себя надувным шаром, который коварно ткнули иглой, и из него быстро утекает воздух, оставляя пустую бессильную оболочку. Где-то далеко над ним до икоты ржали черти, за ненадобностью выкидывая его персональный котел. — Почему ты сразу не сказал?!

— Я и сейчас не должен был этого говорить, — огрызнулся Лось. — Чтобы ты не создал ей еще больших проблем, чем уже успел. Впрочем, после твоего сольного выступления, — Лось с силой потер лоб, словно голова у него раскалывалась, — она и на пушечный выстрел тебя к себе не подпустит.

— Не подпустит!

Акула чуть язык себе не откусил от злости.

«Если ты не будешь путаться под ногами, то не только пустит, — зло размышлял он, — но и с рук у меня будет есть! Это же баба, а ни все дуры. Они одним местом думают, и если это место хорошо помассажировать, то и мыслительный процесс идет намного лучше! Нет уж, братец… спасибо, что сказал! Я теперь знаю, кто она, и знаю, где ее искать. Все у нас склеится!»

Акуле не нужна была Анька; видал он девок и покрасивее. Акуле плевать было на семейную жизнь. Но вот обойти Лося, почувствовать над ним превосходство, самоутвердиться — этого Акула хотел всегда. А сейчас особенно сильно!

«Я костьми лягу, но эта девчонка будет моей!» — подумал Акула упрямо.

* * *

Анька, прилетев домой, ничего не стала объяснять взволнованному отцу. Растерянная мать тоже лишь разводила руками, не зная, как объяснить внезапное бегство дочери с корпоратива и не менее стремительное ее возвращение. В автомобиле, молча привалившись щекой к плечу отца, Анька долго смотрела в одну точку, а потом тихо произнесла:

— Я Акулу видела.

И этого было достаточно, чтоб отец больше не спрашивал ни о чем.

Праздничные дни она отсыпалась, ссылаясь на то, что приболела. Простыла в солнечной Финляндии. Но на самом деле ее преследовали мучительные и прекрасные сны о сосновом боре за окном и о слепящем солнце, наполняющем спальню. Просыпаясь, она каждый раз почти чувствовала под ладонями тепло тела Лося, и его запах мерещился ей каждое утро.

«Опоил, приворожил, — думала Анька, в очередной раз всплакнув, понимая, что проснулась одна. — Накрошил в вискарь своих рогов и копыт…»

Но, в отличие от Лося, у нее была хорошая наследственность, ведь у нее был папа Миша, а не брат Акула. И потому, едва Новогодние праздники миновали, она дисциплинированно вышла на работу, в контору отца.

Анька была дизайнером интерьеров. Еще до Нового года ей подкинули проект магазина дамского белья. Новоприобретенная юная жена отцовского партнера, глупенькая и сладкая, как молодая болонка, вздумала открыть собственное дело. Ну, разумеется, чем еще может заняться приличная женщина, кроме как торговать трусами.

Болонка, сука, была креативной, и Анька, малюя черно-розовые интерьеры всех оттенков, искренне поражалась, как в ее крохотной лохматой головенке так причудливо сочетаются житейская цепкая хитрость и недалекая простоватая глупость.

Болонка решила выпустить свою линию одежды, но болоночного образования на это не хватало. Но Болонку папик возил выгуливать на туманный Альбион, и там она впервые в жизни увидела большую дорогую жизнь и трусы от Виктории Бекхем.

Упомянутые трусы так вскружили болоночье воображение, что она не погнушалась — коварно запиралась с ними в примерочной кабинке и тайком их фотала с тем, чтобы дома, из более доступных материалов, пошить нечто похожее, выдать это за плоды болоночьего ума и продать.

Дело оставалось за малым — оформить магазинчик, и Болонка, как истинная девочка «захотела розовый». И название — «чтоб сладенько-сладенько, и-и-и-и!». Поэтому черно-розовое, как гламурный гроб, заведение Болонки носило гордое название «Шугарель» от английского Sugar — сахар, и на витринах должны были красоваться краденые Болонкой трусы.

Над дизайном Шугареля Анька билась долго. То шелковые обойчики казались Болонке «слишком ну фу-у-у», то розового мало, то «цветочков бы побольше». Плюс слоган. Шагая к лифту с огромной папкой, в которой Шугарель лежал толстой пачкой во всех проекциях, Анька хмуро обстебывала приторное название, выбрав «В «Шугарель» за сладкой жизнью!», но не отказывая себе в удовольствии выдумать нечто типа «Шугарель»: для тех, у кого не слипается».

И вот сегодня Болонка радостно растявкалась, потому что Анька, наконец-то удовлетворила все ее нехитрые запросы, и приложила свою лапку, подписав «утверждаю» отобранные ею проекты. Анька, стряхнув пот ужаса со лба, махнула глотком чашку остывшего кофе и рванула со всех ног к лифтам — радовать папу очередной небольшой прибылью.