Лаура стояла рядом, наблюдая за мной. Она не сделала ни единого жеста, не сказала ни единого слова, чтобы помочь мне, не посоветовала, как лучше обращаться с Бруно.

Они оба наблюдали за моими действиями, и я занервничал. Наконец справившись с собой, отвернул одеяло, потом снял тонкий плед, укрывавший длинное, истощенное тело, облаченное в серую шелковую пижаму. Из брюк пижамы торчали длинные, узкие, как у скелета, ступни. Я просунул одну руку под лопатку Бруно, другую под колени и поднял его. Я ожидал ощутить тяжесть, но тело оказалось таким легким, что я едва не потерял равновесие. Я неловко положил его на постель, прикрыл одеялом и отступил. Разволновавшись, я даже запыхался и покрылся испариной.

– Благодарю вас, Дэвид, – сказала Лаура спокойно. – Вы можете идти. Ваши услуги потребуются завтра в восемь часов утра. Пожалуйста, будьте пунктуальны.

Я поклонился Бруно, потом Лауре и вышел на веранду.

Я слышал, как Лаура сказала:

– Он немного неуклюж, но, думаю, быстро освоится и научится поднимать тебя. Включить радиолу? Ты хотел бы послушать Шопена или тебе почитать?

Я удивился, каким образом он дает ей понять о своем выборе, и размышлял о том, как ужасно быть заключенным в мертвое тело, зависеть от человеческой доброты, знать, что ты всем в тягость, что всем надоело возиться с тобой и все ждут, когда ты умрешь.

Я подходил к лодочному ангару, когда до меня донеслись первые прозрачные звуки шопеновского Этюда ми-бемоль. Я задержался на мгновение и продолжил спускаться по лестнице к ангару.

На следующее утро я поднялся на виллу и заглянул в комнату Бруно. Высокая костлявая женщина со строгими карими глазами, длинным, тонким, красноватым носом, тонкогубым, волевым ртом поправляла прическу. Ей было за сорок. Это была сестра Флеминг. Озлобленная своим стародевичеством, обладая неприметной внешностью, неприветливыми манерами, тем не менее я сразу это понял, что это женщина полная самообладания, которая, как никто более, подходила для ухода за тяжелобольным, и она не знает, что такое волнение и неуверенность.

Увидев ее в комнате, я постучал в уже приоткрытую дверь и, пока ждал разрешения войти, подвергся самому внимательному и пристрастному осмотру.

– Новый работник? – спросила она на плохом итальянском, и я сразу узнал пронзительный голос, который слышал по телефону.

– Да, синьора, – ответил я по-английски.

– Зовите меня “сестра”. Я буду готова через пять минут. Пожалуйста, подождите на веранде. Как ваше имя?

Я представился.

– Очень хорошо, синьор Чизхольм, – сказала она. – Я не ошибусь, если скажу, что вам не приходилось прежде заниматься подобной работой?

– Нет, не приходилось, – ответил я, понимая, что она решительно не одобряет выбор Лауры. Она раздраженно заметила:

– Я попрошу миссис Фанчини все же нанимать обученных людей. Доктор Перелли мог бы порекомендовать соответствующего человека, но она все делает по-своему. Очень надеюсь, что ваши манеры лучше, чем у этого ужасного Беллини. И сразу предупреждаю вас, если вы будете трясти синьора Фанчини, то я доложу доктору Перелли.

– Постараюсь не трясти его, – раздраженно бросил я. – И не понимаю, почему вы резко набросились на меня? Если синьора Фанчини мною довольна, то должны быть довольны и вы!

Я вышел из комнаты на веранду, поняв, что еще немного, и я нагрублю ей. Мегера! Раздраженный, я стоял на веранде и смотрел вниз, на террасы сада, и вдруг увидел, что по лестнице, помахивая пляжной сумкой, идет Лаура в белом купальнике.

Я не мог оторвать от нее глаз, Любуясь красотой линий ее тела и страстно призывая ее оглянуться. Но она, не оглянувшись, спустилась по ступенькам, ведущим к лодочному ангару и исчезла из виду.

Спустя несколько минут я увидел ее уже плавающей в озере.

– Я готова, – раздался сзади меня голос сестры Флеминг. Она подошла так тихо, что я не услышал и не знаю, сколько времени стояла за моей спиной. Нетрудно было догадаться, что она видела, как я наблюдал за Лаурой.

Я взглянул на нее. Ее прямой, холодный, настороженный взгляд встретился с моим, и я первый отвел глаза.

– Пройдемте со мной, – сказала она и направилась по веранде к комнате Бруно. Бруно лежал в том же положении, в каком я оставил его накануне вечером. Мы встретились взглядами, и я слегка поклонился. Его глаза были потрясающе выразительны. Они приветствовали меня так, будто он что-то произнес вслух. Я почувствовал себя неловко, мне показалось, что он хочет подружиться со мной. Его глаза светились дружелюбием и интересом; когда же он перевел взгляд на сестру Флеминг, я заметил, как изменилось их выражение: взгляд стал равнодушным.

Под руководством сестры Флеминг я осторожно поднял Бруно с постели и перенес его в кресло, стараясь не встряхнуть. Она одобрительно кивнула.

– Это пока все, Чизхольм, – сказала она, – теперь я сама справлюсь.

Я снова поклонился Бруно. Мне показалось, что его глаза сказали: как он завидует мне, какой я счастливый человек, что мне не надо оставаться в руках этой сварливой женщины. Я вообразил, что именно это он хотел сказать мне, а может быть, что-то еще.

Я вышел и стал быстро спускаться вниз по каменной лестнице, мимо пирса к лодочному ангару. Спрятавшись за ивами, я осмотрел озеро и увидел ее белую купальную шапочку. Лаура была в полумиле от меня и плыла по направлению к берегу.

Я сел, поджидая ее.

Она выбралась на пирс, и я сказал:

– Доброе утро, синьора.

Лаура не оглянулась, но я увидел, как дрогнула ее спина.

– Ты не должен быть здесь, Дэвид. Это опасно. Здесь, на Пескатори, есть один старый маразматик, я знаю, он всегда наблюдает за мной в телескоп. Вероятно, наблюдает и сейчас… Пожалуйста, уходи.

Это рассердило меня.

– К черту его! – взорвался я. – Он не может нас видеть. Послушай, Лаура…

– Уходи, Дэвид, и постарайся, чтоб никто не заметил, что ты здесь был!

– Есть еще какие-нибудь пожелания, синьора? – ядовито спросил я.

– Почисти катер, Дэвид. Доктор Перелли иногда пользуется им, и мне не хотелось бы давать ему повод для жалоб. Потом ты свободен. Сегодня ночью, дорогой, я приду к тебе.

– Ладно, – примирительно сказал я. Она внимательно посмотрела на меня.

– Ты уже подпал под власть обаяния Бруно? – спросила она, болтая в воде длинными стройными ножками.

– Не думаю.

– Как? У него огромное обаяние, Дэвид. Даже сейчас он приобретает друзей гораздо легче, чем я. Хотел бы ты быть его другом?

– Вряд ли. Ладно, пойду займусь катером. Я отправился в лодочный ангар, отпер дверь и вошел внутрь. Доставая из шкафа чистящие материалы, оглянулся и через окно увидел Лауру, вышедшую из воды. Она сняла купальную шапочку, и ее волосы цвета красной меди заблестели на солнце. Откинувшись назад, сложив на груди руки, она грелась в жарких лучах солнца и в белом раздельном купальнике, плотно облегавшем ее загорелое тело, выглядела прекрасно.