Неужели Анатоль только что это произнес? Неужели он на самом деле так думает?

– Я старалась в его честь, – тихо произнесла она и отвернулась.

Он все еще имел над ней необъяснимую власть. Как много раз они ехали так же вместе по ночному городу…

«Это было давно. Пять лет прошло. И будто в другой жизни. Я была женой, теперь я вдова, я мать. Анатоль ничего для меня не значит».

Она вспомнила лицо Анатоля в то самое утро, напряженное, взволнованное.

– Тиа, пойми, я не хочу жениться на тебе, не хочу детей, ни с тобой, ни с кем‑либо другим. Если ты мечтаешь о браке и детях, то не со мной, – объяснял он ей таким тоном, будто растолковывал простые, как дважды два, вещи человеку, не способному понять элементарное.

«Да, я не понимала тогда, но я усвоила жестокий урок», – подумала Кристин.

Он вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза.

– Мне хорошо с тобой, Тиа. Ты милая и уверенная, мне нравится быть с тобой, но чего я не потерплю, так это уловок, чтобы затащить меня к алтарю. Со мной это не пройдет. Давай договоримся, больше никаких путаниц с часовыми поясами, никакой забывчивости. Хорошо?

Он поднялся. Его литая фигура возвышалась над ней, делая ее худенькое тело еще меньше. Голос его приобрел металлический тон, мышцы лица напряглись.

– Если ты хочешь ребенка от меня, то тебе лучше уйти прямо сейчас, потому что этому не бывать.

Он повернулся, взял портфель и вышел. Она проводила его взглядом и, как только дверь за ним закрылась, тут же побежала в ванную. Слезы градом катились по щекам, сердце разрывалось на части. Оказалось, что он категорически не хочет того, чего так страстно желала она, и от этого ей было больно и плохо.

Красными от слез глазами она посмотрела на себя в зеркало, затем взгляд ее упал на доставленный пакет. Вчера она не могла заставить себя даже прикоснуться к нему, а сегодня, когда цикл начался, она немного успокоилась, но все равно решила использовать тест. Она должна быть уверена на сто процентов и даже больше, что не беременна. Она хотела, чтобы Анатоль по‑прежнему желал ее, любил каждую ночь, это было важно, как воздух.

Дрожащими от страха пальцами она вскрыла пакет, сделала тест и уставилась на тонкую белую палочку в ожидании результата.

* * *

Машина остановилась у отеля. Анатоль наклонился и открыл ей дверь. Его рукав скользнул по ее руке, Кристин потребовались все ее силы, чтобы сохранять самообладание и невозмутимый вид. Она повернулась, чтобы попрощаться, но с удивлением увидела, что он тоже вышел.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал он и посмотрел на вход в гостиницу. – Наедине.

Он взял ее под локоть и повел внутрь. Она повиновалась, решив, что устраивать разборки на глазах у мистера Хьюза и администратора не лучшее решение.

Как только они оказались в лобби, она отстранилась и, вопросительно вскинув брови, спросила:

– Ну так что?

Анатоль покосился на барную стойку, намекая, что нужно присесть. Она прошла, села за столик, заказала себе кофе. Он тоже попросил кофе и бренди. Народу почти не было, чему Кристин была рада.

Подали напитки, и Анатоль начал:

– Я получил извещение от адвокатов Василиса.

Кристин подняла на него глаза. Ее беспокоило, что они вместе в лобби гостиницы в такой поздний час. Его одеколон, такой знакомый, щетина на подбородке, которая так соблазняла ее раньше… Она любила проводить кончиками пальцев по колючей коже и чувствовать, как разгорается в нем огонь желания.

Зачем она об этом думает?

Голос Анатоля был резким, сдержанным. Он продолжал:

– Я узнал содержание завещания. Почему ты заставила меня думать, что унаследовала все состояние Василиса?

Кристин удивленно раскрыла глаза:

– Ты сам это вообразил.

Он приподнял руку, жестом говоря, что ему есть что сказать.

– Мой дядя оставил все свое имущество Ники, а тебе лишь небольшое содержание.

Она гордо вскинула голову:

– Больше тридцати тысяч фунтов в год.

– Копейки, – отозвался он небрежно.

Она нахмурилась:

– Для тебя, может быть. Для меня этого достаточно, чтобы достойно жить. У меня не было ни гроша, когда я выходила за Василиса, о чем, кстати, ты мне недавно напомнил. Конечно, все достанется Ники. И, – добавила она с нескрываемой издевкой, – как ты и думал, пока Ники маленький, я буду пользоваться его деньгами, жить в доме, где мы жили с Василисом и пользоваться всеми благами причастности к семье Кириякис.

Анатоль покачал головой:

– Ты не сможешь потратить ничего, кроме положенного тебе дохода.

– Прошу тебя, Анатоль. На что я буду тратить деньги? На одежду? У меня ее столько, что хватит до конца жизни. Я просто хочу жить там, где растет мой сын, где у меня есть друзья и люди, знавшие и уважавшие моего мужа. Если я решу отвезти Ники на отдых, то фонд выделит мне денег, я уверена. Я не собираюсь вести разгульную жизнь, устраивать любовные скандалы, тратить деньги на вечеринки, в чем ты меня так бесцеремонно обвинил.

– Я не могу тебя ни в чем винить, – произнес он, взял стакан с бренди и залпом осушил его. – Вместо этого, – сказал он, – я должен извиниться. Я был не прав.

«Она не алчная охотница за богатством. Адвокаты сказали, что именно она уговорила Василиса оставить все Ники, а ей лишь небольшое содержание», – думал он.

Это меняло дело.

– Я хочу снова видеться с Ники, – сказал он.

Анатоль не знал, откуда пришло к нему желание общаться с мальчиком, но он четко знал, что это именно то, чего он хочет, к чему стремится всей душой.

– Он моя кровь, и он должен знать, кто я такой, даже если…

Он прервался.

– Даже если я его мать, – закончила она за него.

Лицо ее было непроницаемым. Анатоль нахмурился:

– Я не это имел в виду…

– Анатоль, пойми, ты не хотел видеть меня своей женой, не хотел детей. Твой дядя был рад всему этому. Я не заставляла его на мне жениться. Это был его выбор. Если ты думаешь по‑другому, ты оскорбляешь его память. А в твоем одобрении я не нуждаюсь.

Кристин увидела, как Анатоль сжал кулаки, но она не хотела его больше слушать. Она поднялась и собралась уходить. Как же она хотела, чтобы Василис был здесь и защитил ее. Но его больше нет, она осталась одна в этом мире. У нее есть Ники, ее любимый Ники, ее сын, из‑за которого она и вышла замуж.

Она отвернулась и пошла прочь. Анатоль смотрел, как она удаляется, элегантная, грациозная. Когда‑то он так близко знал эту женщину, держал ее в своих объятиях, а теперь она стала для него чужой.