– Я не буду говорить, что испытания закаляют дух, а в каждой беде есть возможность, и все в этом духе, святой отец. Скажу только…

– Вы говорили – развлечение…

– ….следующее. Мой Аппарат тоже пострадал, и хотя вам, может быть, сложно в это поверить, он стоит больше, чем ваш молитвенный зал или даже весь Кенаук. – Это была ложь лишь отчасти, так как, по моему мнению, Аппарат был бесценен. – Разумеется, я не законник, но признаюсь, что имел дело с законом. Меня привлекали к ответственности за действия моих лошадей, и мне пришлось отвечать, когда мой ассистент, мистер Карвер, оскорбил чью-то жену. Мне кажется, что вы – глава вашего прихода, так что ответственность лежит целиком на вас.

– Никто не властен над другим, – процитировал пастор Писание.

– Закон может с вами не согласиться, – усмехнулся я. – Как знать? Суды так непредсказуемы.

– Нас не учили законам, мистер Рэнсом. Только тому, что подобает делать.

– Подобающее и закон не всегда идут в ногу.

– Несомненно.

– В таком случае, как вы смотрите на то, что мы оба воздержимся от исков и забудем друг о друге навсегда, а я уберусь подобру-поздорову?

Мы пожали друг другу руки. Пастор выдавил улыбку. Неплохую, но должен признаться, что я видел и получше.

Сегодня я чинил Аппарат. Он набрал воды во время перехода через реку, а один из добровольцев, юноша по имени Томас, оказался предателем и набросился на Аппарат с молотком, прежде чем братьям Бек удалось уложить его на лопатки. Саботажник! Наверное, держал на меня зуб за что-то, что я сделал – вправду или по слухам – во время войны. Но даже если бы всего этого не произошло, Аппарату требовалась бы тщательная и постоянная калибровка.

Я работаю один и никому не позволяю к себе приближаться. Отличное время для записей.

Думаю, сегодня я напишу о мистере Карвере.

* * *

После происшествия в Кенауке мы с мистером Карвером переночевали в фургоне на окраине города. Утром мы отправились в город, и одна женщина выстирала и заштопала мой белый костюм. Кажется, вчера вечером она была среди толпы – помню, как она кричала. Она избегала моего взгляда. Мы купили у нее помидоров, которые она поджарила, а мы с Карвером съели, сидя на скамье с видом на виноградник. Я указал Карверу на то, что подобная растительность требовала ирригационных подвигов, и это говорило о силе человеческого духа, но он был мрачен из-за синяков, да и у меня настроение было паршивое.

Я был расстроен повреждениями Аппарата, потерянным временем и очередным обнаруженным изъяном в нестабильном Процессе Рэнсома. Но хуже всего было то, что Элизабет и старик Харпер оставили нас и, возможно, унесли с собой свои секреты. Они пробудили во мне нечто большее, чем мое обычное любопытство, – гораздо большее. Но я понимал, что, если они не хотели привлекать внимания, мои вчерашние выходки могли их спугнуть. Не привлекать внимание у меня всегда получалось плохо. Это не мое.

– Знаете, – сказал я Карверу, подбирая куском хлеба остатки томатного сока. – Больше всего мне сейчас обидно за…

– Пора, – сказал Карвер, облизав пальцы, и встал. – Едем дальше.

Мы молча вернулись к фургону и поехали дальше.

Портрет мистера Карвера

Как я уже говорил, я нанял мистера Карвера еще в Восточном Конлане, разместив в газете объявление о поиске механика и ассистента. Приветствуется опыт работы с электричеством и лошадьми, написал я, необходимо желание странствовать и бороться с опасностями. Линейным и судимым не беспокоить. В течение недели меня посетило несколько самых разных людей – любопытные мальчишки, древний старик, едва державшийся на ногах, мужчина, выглядевший так, будто собирался ограбить меня и перерезать мне горло, едва мы выйдем за город, линейный, сообщивший мне, что долги отца все еще не выплачены и мне запрещено покидать город, и, наконец, мистер Карвер, появившийся в дверях на закате – его тень тянулась по выложенному белой плиткой полу до самой плиты.

Вначале мистер Карвер не произвел на меня впечатления. Высокий, худой, сутулый и диковатого вида. На нем было нечто бурое, что уже нельзя было назвать костюмом, и он не носил ремня. Его брюки держались на одной кособокой подтяжке, словно всеобщие правила симметрии были ему чужды или он пытался нарядиться клоуном. Шляпы у него не было, а длинные волосы были густо-черного цвета. Лицо его было бледным, словно он давно не спал, костлявым и болезненным, с тяжелыми, угловатыми чертами, похожими на своды сказочного замка, где на мрачном троне сидит хмурый король, а в подземелье томится принцесса.

– Садитесь, мистер Карвер, – предложил я, но он не сел, а сказал:

– Вы едете. Так в газете написано. Куда?

Я сказал:

– На запад, к Краю, возможно, в сторону Мелвилля. Видите ли, здесь дел не провернешь: нет ни денег, ни возможностей, ни места, ни…

– Я знаю те места. Покажите машину.

Мистер Карвер не болтал попусту.

Я подошел к окну и указал на брезентовый навес, под которым был привязан Аппарат. Я объяснил, что это за машина и что она делает или будет делать, как я надеюсь: тогда он работал из рук вон плохо.

Мистер Карвер присвистнул. Затем сказал:

– Да.

Я спросил:

– Что «да»?

Мистер Карвер вышел на улицу, перемахнул через забор, подошел к Аппарату и, несмотря на мои протесты, дотронулся до него. Он рывком раскрыл футляр, запустил туда руки и начал что-то делать. В частности, вытащил моток проводов и долго разглядывал его, словно шаман, читающий по внутренностям.

– Ага, – проговорил мистер Карвер, словно подтверждая свои подозрения.

Я сообщил:

– Я его собрал. Он не имеет отношения к корпорации «Северный свет» и кому бы то ни было еще, что бы ни говорили.

– Вот как?

– Да.

Мистер Карвер пробежал пальцами по промасленному механизму:

– Я-то думал не про Линию. Знаете что? Я пойду с вами, мистер Рэнсом.

– Неужели, мистер Карвер? – улыбнулся я. – Пожалуй, я не против.

Мистер Карвер пожал плечами и снова повернулся к Аппарату.

Он не торговался и не объяснял своих действий.

– Что ж! – сказал я. – Что ж!

Мы составили контракт на газетных полях. Он подписался под ним: «К.», а я написал ниже: «Карвер».

Мы отправились в путь рано утром, когда все еще спали. Год мы странствовали вместе и допоздна работали в сараях, отелях, на лесных опушках, холмах и в лощинах на протяжении всей тысячи миль Западного края. Я болтал о науке и грандиозных планах, а мистер Карвер почти всегда помалкивал. Кое-чего он никогда не делал – не готовил, не мылся, не собирал долги, – но все, что делал, делал хорошо. Мистер Карвер прекрасно ориентировался на местности и имел чувство юмора, которое я не понимал до конца, но считал незаурядным. У него был глубокий, хриплый голос с акцентом неизвестного происхождения. Бранился он часто и с чувством, не думая об обстоятельствах и приличиях. Курил вонючие сигареты, которые мог сворачивать длинными пальцами одной руки, пока другая работала. Ловко управлялся с силками и мог освежевать кролика с такой скоростью, что сам кролик был бы горд. Мистер Карвер спасал мне жизнь столько раз, что я потерял счет. Он редко менял одежду, но дурно от него не пахло, если не считать сигарет. Два раза в него стреляли – как и в меня, – но до случая в Уайт-Рок ему удавалось уклоняться от пуль. У него не было ни политических убеждений, ни, по-видимому, родни. Я даже не знал наверняка, сколько ему лет.