– Сегодня в нашей студии необычные гости, – в голосе ведущей наигранный восторг, словно это главное интервью в ее жизни. – Которые не просто раскрыли международный заговор против США, но и смогли показать на личном примере, как важен гражданский долг для каждого из нас – и для людей, и для киберов. Давайте поприветствуем будущего агента ФБР Саманту Миллс и ее напарника «кей‑ви четыреста», Кевина.

Камера выхватывает бледное лицо Сэм и медленно смещается к «четверке» – в отличие от нее он выглядит естественно и даже умудряется непринужденно поздороваться с ведущей. В ответ та принимается закидывать его глупыми вопросами:

– Вы знаете, что некоторые поклонники делают татуировки с номером вашей модели и логотипом полиции?

– Нет, – он умело имитирует смущение. – Я весьма этим польщен.

Саманта силится изобразить улыбку. Джоунс был тысячу раз прав. Происходящее действительно смахивает на балаган, вот только роль шутов приходится играть не в суде. При всей абсурдности происходящего – не самый плохой исход.

– А вы ждете, Сэм? – вопрос адресован ей, но она его, конечно же, прослушала.

– И не пытайтесь, – шутливым тоном заявляет «кей‑ви» и перехватывает ее руку. – Она в этом никогда не признается. Да, мы ждем принятие закона о легализации смешанных браков.

Он галантно целует кончики ее пальцев, ведущая издает умиленный стон, а Саманта краснеет.

«Убью», – беззвучно обещает она, но кибер читает по губам и улыбается еще шире.

Дома Сэм запрещает поднимать тему отношений, поэтому «кей‑ви» отыгрывается во время эфиров. Руку удается освободить лишь к концу интервью, когда половина студии изошла на розовые сопли.

– Не жалеете, что продолжили расследование? – ведущая задает главный вопрос, ради которого они с «четверкой» таскаются по новостным каналам. – Вы ведь могли остановиться, как только нашли отклонения в процедуре чистки памяти. Если бы эти данные сразу передали адвокатам, то никто не затеял бы слушание.

– Я знаю, что мой поступок кажется эгоистичным, – Саманта, не моргая, смотрит в камеру. Дыхание ровное, голос не дрожит – с каждым разом заученная ложь дается все легче. – Но когда я увидела подтверждение «русского следа», поняла, что не могу остаться в стороне. От расследования зависело будущее нашей страны. Я должна была все перепроверить.

– Выключись нахрен, – Сэм с ненавистью смотрит на потемневший экран.

Хочется запустить в него вазой или пепельницей, но «кей‑ви» предусмотрительно убрал тяжелые предметы с журнального столика. Саманта отворачивается от телевизора, чувствуя себя полной идиоткой. Знать бы, сколько раз им придется повторять весь этот бред? Джоунс, должно быть, счастлив. Его говенная версия по‑прежнему не вызывает сомнений.

За окном раздается тихий писк – срабатывает сигнализация. Пришлось установить в комплекте с жалюзи, чтобы рядом не сновали вездесущие дроны СМИ. Сэм долго отпиралась, но после назойливых фотовспышек в ночи, окна теперь в постоянном режиме охраны.

– Заколебали, – вздыхает она и, достав сигарету, проворачивает колесико зажигалки, но даже затяжка теперь не в кайф.

От нечего делать Саманта плетется на кухню, на звон посуды – кибер вызвался приготовить ужин.

– И чем сегодня кормят? – интересуется она, подпирая плечом дверной косяк.

– Никотин нарушает работу нервной системы, – не оборачиваясь, напоминает «кей‑ви» – датчики улавливают дым еще с порога.

– Серьезно? А что нарушит удар по корпусу… – Саманта косится в сторону плиты, высматривая подходящие «оружие». – …тяжелой кастрюлей?

– Когда будете бить – не забудьте прихватку. Соус еще не остыл, – «четверка» оборачивается, и от его улыбки у Сэм сжимается в груди.

Почему так сложно не думать об этих чертовых губах? Раньше она не была такой размазней. Ни привязанностей, ни слабостей и – как результат – никакой головной боли. Саманта не заводила серьезных отношений. Не потому, что не хотела, просто не складывалось. И это, как ни странно, упрощало жизнь. Теперь же все запуталось.

– Овощи на пару будут готовы через пять минут, – кибер ставит на стол запеченный рулет, один лишь вид которого наполняет рот слюной. И добавляет, предугадав реакцию Сэм. – Они вкусные, не закатывайте глаза.

Поворачиваясь, он едва задевает ее плечом. Саманта нервничает от ничего не значащего прикосновения и почти бьет себя по рукам… потому что хочется дотронуться в ответ. Вот что бывает, когда подпускаешь ближе. Втягиваешься. Привыкаешь. И ждешь. И это – страшная зависимость.

– Нравится строить из себя домохозяйку? – Саманта рефлекторно пытается уколоть, чтобы хоть как‑то избавиться от чувства неловкости. И чтобы «кей‑ви» не заметил ее пылающие щеки. – Могли бы просто заказать доставку.

– Мне несложно приготовить самому, – он продолжает раскладывать приборы.

Вот зараза! Ну почему он такой правильный? Не к чему придраться и не за что осадить. И никуда не сбежать, иначе СМИ начнут задавать вопросы. Уехать без подозрений можно только в Академию ФБР, но обучения не будет, пока не закончатся все согласованные пресс‑конференции.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, бок о бок в ее квартире, которая кажется слишком тесной для них двоих. Сэм так не дергалась, даже когда кибер только появился в участке и бесил одним своим существованием.

– Готово, – он отодвигает стул и придерживает ее за локоть.

– Руки убрал!

– А я так надеялся перейти, наконец, к фазе ухаживаний, – пытается отшутиться «кей‑ви».

Саманта снова краснеет.

– Мы же это обсуждали! – она заносит руку, но так и не решается ударить.

– Даже не начинали. Потому что «в задницу такие отношения» – не аргумент.

Саманта с обреченным стоном прикрывает лицо ладонью. Зря она надеялась, что кибер когда‑нибудь поймет.

У выхода из мотеля она натыкается на старую колымагу Бенсона. Сидящий за рулем Кел высовывается из окна:

– Детектив, мы вас подвезем.

Сэм думала вызвать такси, но почему бы и не согласиться, раз приглашают. До начала слушания два часа, и даже если это корыто развалится по дороге, у нее будет время сменить транспорт.