Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И в крикет там никогда не играл?
Он собирается ответить на автопилоте, но размышляет на долю секунды дольше, чем надо, прежде чем сказать нет. Брогеланд делает пометку на листке: «Бывал на Экебергшлетте, но скрывает это». Сандланд видит запись и продолжает:
— У тебя есть электрошокер, Мархони?
Он смотрит на нее так, словно она задала наиглупейший из вопросов.
— А что это?
— Не надо. Ты прекрасно знаешь, что такое электрошокер. Ты что, фильмов не смотришь? Или полицейских сериалов?
Он опять отрицательно качает головой, на этот раз глупо улыбаясь.
— Я не люблю полицию.
— Господа полицейские, а к чему все эти вопросы?
— Узнаете, Индрехауг, — отвечает Брогеланд, с трудом сохраняя спокойствие.
Сандланд ведет наступление. Она достает лист бумаги.
— На шее жертвы были обнаружены следы, аналогичные тем, которые остаются после применения электрошокера. Или электрошокового пистолета, если тебе так понятнее.
Она переворачивает лист бумаги и передает его сидящим на другом конце стола. Это две фотографии шеи жертвы. На них ясно видны две коричнево-красные отметины. Индрехауг берет листок и внимательно рассматривает.
— Это не обязательно следы пистолета. Они бывают разных видов, но электрошокер «СтанГан» — чудесное норвежское слово — используется для того, чтобы обездвижить жертву, не нанося ей вреда. Сделать ее послушной. Например, положить жертву в яму и завалить землей.
Сандланд смотрит на Мархони, ожидая ответа, но его до сих пор не вывел из себя ни один вопрос.
— Для человека, любимая которого недавно была жестоко убита, ты не особо взволнован или расстроен, — продолжает она. Это прозвучало как вопрос. Он вновь пожимает плечами.
— Ты что, не любил ее?
Он немного хмурится.
— Ты не любил ее?
Щеки слегка покраснели.
— Она что, приходила вчера вечером, чтобы расстаться с тобой? Ты поэтому ее убил?
Мархони злится.
— Она нашла себе другого? Ты ей надоел?
Он хочет встать. Индрехауг кладет руку ему на плечо.
— Господа полицейские…
— Так ты поэтому ее убил?
Мархони сверлит взглядом Сандланд, будто собирается наброситься на нее.
— Так ты на нее смотрел, когда раскроил ей череп камнем?
— Господа, достаточно!
— Не могли бы вы попросить вашего клиента ответить?
Брогеланд покашливает и делает знак рукой, чтобы она успокоилась. В комнате становится тихо. Брогеланд видит, как на шее Мархони пульсирует вена. Он решает, что надо ковать железо, пока горячо.
— Мархони, результаты предварительного обследования места преступления и тела жертвы показывают, что незадолго до смерти она занималась довольно жестким сексом. Ты что-нибудь знаешь об этом? Что ты можешь сказать?
Мархони по-прежнему не отрывает гневного взгляда от Сандланд, но вот он переводит его на Брогеланда. Но Мархони ничего не говорит.
— Хотя ты и не смотришь полицейские сериалы по телевизору, ты, конечно, знаешь, что семя — это лучшая улика, которую может оставить преступник? Для полиции, естественно. ДНК и все такое прочее? Ты ведь слышал об этом?
Ни слова в ответ. Вот ведь хладнокровный сукин сын, думает Брогеланд.
— Вчера вечером, в 21:17, ты получил SMS-сообщение от Хенриэтте Хагерюп.
Зрачки Мархони немного сужаются. Брогеланд это замечает.
— Ты помнишь, что в нем было?
Брогеланд видит, что Мархони задумался. Брогеланд бросает взгляд на лист бумаги, который ему пододвинула Сандланд. Он подносит кулак к лицу и еще раз откашливается.
— Прости. Это ничего не значит. ОН ничего не значит. Я люблю тебя. Мы можем поговорить об этом? Плиз?
Брогеланд поочередно смотрит на Мархони и Индрехауга, предоставляя им возможность осознать прочитанное, прежде чем продолжить.
— Хочешь, я прочитаю следующее сообщение, которое она тебе отправила?
Мархони смотрит на своего защитника. Впервые за время допроса на твердой маске появляются трещины.
— По предварительным данным, она была убита между полуночью и двумя часами прошлой ночи, возможно, спустя всего несколько часов после того, как она отправила тебе три SMS-сообщения. Если бы я был на твоем месте, то начал бы рассказывать, что между вами произошло вчера вечером.
Мархони не подает никаких признаков того, что хочет говорить. Брогеланд вздыхает и снова опускает глаза на свой лист бумаги:
— Я обещаю все исправить. Пожалуйста — дай мне еще один шанс!
Теперь Мархони отрицательно покачивает головой.
— Господа, я думаю…
— После второго сообщения ты ей перезвонил. Но она тебе не ответила. Разве не так?
Брогеланду начинает надоедать эта молчаливая свинья.
— Почему ты мне не отвечаешь? Плиз? Я больше никогда так не поступлю! Обещаю!
Мархони уставился в пол.
— А как она больше никогда не поступит, Мархони? Что она совершила такого ужасного, что ты не можешь поднять взгляд, посмотреть мне в глаза и обо всем рассказать?
Ничего нового.
— Кто этот «он»?
Мархони поднимает глаза, но не смотрит на Брогеланда.
— Кто этот «он», ничего для нее не значащий?
Рот Мархони на замке. Брогеланд вздыхает.
— Ну ладно. Это не мое решение, но ты сегодня наверняка будешь помещен в камеру предварительного заключения. Если бы я был адвокатом, то начал бы готовить своего клиента к тому, что ближайшие пятнадцать-двадцать лет он проведет за решеткой.
— Я не убивал ее.
Он произносит это очень тихим голосом, но Брогеланд уже встал со стула. Он наклоняется и нажимает на кнопку.
— Допрос закончен. Время — 15:21.
Пошел моросящий дождь. Хеннингу нравится дождь. Ему нравится промокнуть насквозь, нравится запрокинуть голову, закрыть глаза и чувствовать, как капли падают на лицо. А ведь многие портят хороший дождь, открывая зонты.
Но сейчас дождь как раз кстати. Прекрасная возможность для всех собравшихся показать, что в их горе им нет дела до воды, ведь, может быть, как раз в этот момент по их лицам скользит объектив камеры, и их покажут по телевизору в вечерних новостях, тесно прижавшихся друг к другу под капающими с неба слезами, словно сам Господь оплакивает одного из своих детей.
Хеннинг щелкает фотоаппаратом. Его «Кэнон» делает по три снимка в секунду. Он уже представляет себе фоторепортаж, который позже можно будет разместить в газете. Но он разглядывает не плачущих. Он ищет тех, кто стоит и тихо размышляет.