Лицо Элизабет оставалось все таким же суровым.

— Я ее не любил. И я не хотел оказаться в ловушке, из которой не будет выхода — разводов в нашей семье не признают, это слишком опасно для бизнеса. Янис рассказывал мне, что они с Катериной не занимались сексом после зачатия Лукаса. И я решил, что этого не хочу. — Он осушил бокал.

— Он хотел с ней расстаться уже тогда?

— Они оба хотели. Думаю, поэтому они принялись употреблять алкоголь и наркотики — чтобы притупить страдания. Они оба любили других людей.

Элизабет вопросительно нахмурила брови:

— Но зачем тогда они вообще согласились на брак?

— Иначе их бы просто изгнали из семьи.

— Но тебя ведь не изгнали.

Ксандер горько улыбнулся:

— Я рассчитал риск. Янис почти не участвовал в бизнесе, я же к тому моменту доказал, что обладаю недюжинными способностями. Я знал, что мать и отец будут вне себя от ярости, но они прагматичные люди, которые не стали бы действовать импульсивно.

— А как Ана восприняла эту новость?

— Лучше, чем я думал. Мне показалось, что она не возражает. Конечно, ее гордость была задета, но она понимала, в чем дело. Она была намного умнее, чем большинство девушек нашего круга.

В Ане действительно было много достоинств. Она была доброй и чуткой, и любой разумный мужчина счел бы за честь назвать ее своей женой. Но Ксандер не испытывал к ней никакого влечения.

Его родители не скрывали наличия любовников и любовниц, однако для самого Ксандера это было неприемлемо. Для него брак означал верность, иначе зачем он вообще нужен. И он хотел жениться на женщине, которая будет одновременно возбуждать и его физическое желание, и интеллектуальный интерес.

Когда он встретил Элизабет, то решил, что сделал верный выбор. И женился на ней, не подумав о том, насколько тяжело ей будет в том мире, в котором он существовал всю жизнь.

Ему принесли еще одну кружку пива, и он сделал большой глоток. Думать об Ане было тяжело, а говорить о ней с Элизабет — вдвойне.

Он заставил себя продолжать:

— Через две недели после расторжения помолвки она врезалась на своей машине в дерево. В тот вечер она много выпила, хотя обычно у нее не было такой склонности. И мы никогда не узнаем, был это несчастный случай или она покончила с собой.

Ксандер посмотрел на Элизабет, ожидая сочувствия, но выражение ее лица нельзя было прочитать.

— Оказалось, что ее семья обвиняла ее в том, что она недостаточно старалась сохранить меня. Тогда я этого не знал — Янис рассказал мне, когда я вернулся. Все они убеждали ее, что я передумаю и что она должна будет постараться, чтобы я остался с ней. Хотя она знала, в чем дело, и знала, что у нее нет шансов. А я в это время, забыв обо всем, был с тобой на острове Святого Франциска…

— Ты обвиняешь себя в том, что случилось?

— Я точно знаю, что, если бы не бросил ее одну разбираться с последствиями своего поступка, она была бы жива.

Элизабет впервые посмотрела ему в глаза:

— Если кто-то в этом и виноват, то это ваши семьи, которые поступали с вами как с неодушевленными предметами.

Он был с этим согласен, но его личной ответственности это не отменяло.

— Ты не знаешь, что там произошло на самом деле, — сказала Элизабет. — Возможно, все закончилось бы так же, даже если бы ты не разорвал помолвку.

Элизабет было до слез жаль молодую гречанку, оказавшуюся просто фишкой в игре. Она видела, что Ксандер тоже переживает из-за ее смерти, но он не мог понять, что причина этого — не просто его эгоизм, а принятое в их семье отношение к людям, которое он продолжал разделять, несмотря на произошедшую трагедию.

— Мой мир — это красивое, но жестокое место, — произнес Ксандер. — Радуйся, что через несколько месяцев ты его покинешь.

Она допила вино и снова посмотрела на море, задумчиво и грустно.

— Ты будешь десерт? — спросил Ксандер.

— Нет, спасибо.

— Тогда я позвоню водителю, чтобы он нас забрал. Элизабет снова посмотрела на пляж, который расстилался перед ними:

— А если мы пойдем по берегу, то доберемся до твоей виллы?

— Да, но это пара миль.

— Не страшно. Мне надо пройтись.

Прогулки всегда позволяли ей очистить сознание и найти какое-то решение, что бы ни происходило вокруг. А сейчас в ее голове было столько мыслей, что хватило бы на целый марафон.

Ксандер явно был удивлен, но как ни в чем не бывало ответил:

— Хорошо. Я оплачу счет, и можем идти.

* * *

Чтобы добраться до пляжа, нужно было спуститься по крутому склону, освещаемому лишь лунным светом. Но Элизабет справилась с этой задачей, сняв обувь. Все здесь напоминало остров Святого Франциска, но все же это было не так болезненно, как на самом острове.

С моря дул прохладный ветер, и она плотнее закуталась в шарф.

— Если развод — это так рискованно, как же ты собираешься разводиться со мной?

— Ты не приносила в семью никаких доходов, и мы не заключали контракт.

— А когда все закончится, ты собираешься жениться?

— Нет, — без выражения сказал он. — Я не верю в удачные браки и не хочу всю жизнь прожить с кем-то, кого ненавижу.

— А дети? — через силу спросила она, радуясь, что идет впереди и не видит выражения его лица. Ксандер шел в шаге от нее, однако достаточно близко, чтобы все ее тело напряглось. Всегда так было: стоило ему оказаться рядом, как каждая клетка ее тела оповещала ее о его присутствии. — Следующее поколение семьи Тракас?

— Лукас — следующее поколение.

— Но разве ты не хочешь тоже поучаствовать?

— Детям нужны оба родителя. А поскольку я не собираюсь жениться, то это не вариант.

— А если Лукас не захочет заниматься бизнесом?

— Пусть он решает, когда вырастет. Пока я жив, я сделаю все возможное, чтобы компания процветала и без меня.

Ей было нечего на это сказать. Да и зачем.

Они приближались к бухте, в которой стояло множество яхт. Элизабет вспомнила, как Ксандер нанял для них яхту на острове Святого Франциска. Стоило уже тогда заподозрить, что он из очень богатой семьи, но Элизабет уже представляла, как живет вместе с ним на Диадонусе, и ничто не могло возбудить ее подозрений.

— Мне казалось, ты не любишь ходить пешком, — сказал Ксандер.

— Полюбила, когда поступила в Университет Нью-Йорка. Когда я заплатила за аренду и обучение, почти ничего не осталось, и, чтобы сэкономить, я везде ходила пешком. До сих пор, кстати, так и делаю.

— Почему ты ушла из Университета Брауна?