Только когда они убедились, что машина Мирелы отъехала от ворот, Элизабет посмотрела на Ксандера:

— Боже мой. Твоя мать — это нечто.

Он налил им обоим еще виски и присел на круглый пуфик на террасе.

— Прости. Я не знаю, что еще сказать.

— Да ничего. Ты ведь не знал, что она придет.

— За то, как она с тобой обращалась.

— Ну, ты ведь не можешь отвечать за поведение других людей.

— Ты молодец. Я бы вмешался раньше, но ты и сама весьма достойно справлялась.

— Лучше, чем смогла бы десять лет назад?

Смешно, что Ксандер бросил ее, чтобы ей не пришлось встречаться с Мирелой, и именно с этого момента начался тот путь, который подготовил ее к этой встрече.

— Не забывай, что у меня была и собственная мать. Было бы интересно свести их вместе и посмотреть, что будет.

— А на мой вкус, звучит отвратительно, — сухо сказал он.

Атмосфера изменилась. Веселье было забыто, и повисла неловкая тишина. Элизабет вспомнила поцелуй и скрестила руки на груди.

— Я понимаю, почему ты не хочешь, чтобы Лукас жил с твоими родителями. И, хотя у меня есть причины тебя недолюблювать, я постараюсь помочь тебе выиграть суд, — сказала она, вставая. — Но то, что произошло раньше… — она запнулась, но Ксандер молчал, и пришлось продолжать, — это была случайность.

Ксандер сделал большой глоток виски, кивнул и пронзительно посмотрел на нее.

Элизабет ждала, что Ксандер скажет что-то, как-то разорвет эту пелену, возникшую между ними. Она не могла отвести от него глаз, ее пульс участился, ей стало жарко…

Она так сильно хотела быть с ним, что это угрожало ее восприятию реальности. Нельзя было этого допускать. Десять лет назад она считала, что такое сильное желание не может возникать без любви, но сейчас она знала, что это совершенно разные вещи. И если она не может доверять своему сердцу, значит, она должна положиться на свой разум.

— Я пойду спать, — сказала она.

Ксандер кивнул, протянул руку и коснулся ее щеки.

Он хотел прикасаться ко всему ее телу, как тогда. Она стала острой на язык бизнес-леди, но он знал, что внутри ее живет все та же юная девушка, повсюду ищущая чудес. Ему вдруг стало стыдно, что он привез ее сюда как вещь — она не заслужила этого отношения. И значит, он не будет склонять ее к тому, чего она не хочет, — оставит ей свободу выбора хотя бы здесь.

— Спокойной ночи, Элизабет, — сказал он.

Она кивнула и вышла. Когда она добралась до своей комнаты, ее сердце стучало так, словно за ней гнались.

* * *

Ксандер взъерошил волосы Лукаса:

— Спокойной ночи. Увидимся утром.

Мальчик сел в постели и обнял Ксандера за талию:

— А завтра мы опять пойдем к маме?

— Если она будет хорошо себя чувствовать.

Ксандер не хотел ничего обещать. Катерине требовалась пересадка почки, а для этого ей нужно было не пить в течение как минимум шести месяцев. Чтобы вернуться к нормальной жизни, требовался полный отказ от алкоголя, но Катерина не хотела признавать своей зависимости. И сейчас она была в клинике под круглосуточным наблюдением.

Ксандер снова — как и всегда в последнее время — подумал об Элизабет. Она обошлась со своей жизнью гораздо лучше, чем его невестка: создала с нуля успешный бизнес, а перед этим закончила университет, даже лишившись поддержки родителей. Это вызывало у него глубокое уважение. Она победила, хотя гораздо проще было бы сдаться.

С того вечера, когда неожиданно нагрянула его мать, они почти не виделись — только за ужином, втроем с Лукасом. Но сегодня они собирались посетить прием в Музее Афин и собирались заночевать в Афинах, в доме Ксандера. Это была хорошая возможность показаться в свете всем вместе.

Ксандер выключил свет в комнате Лукаса и пошел в душ.

После душа он побрился, надел синий костюм и белую рубашку, повязал серебристый галстук. Затем быстро уложил волосы, застегнул запонки, проверил, нет ли на ботинках царапин, и счел, что готов. Он постучал в смежную дверь:

— Ты скоро?

— Две минуты. Встретимся в гостиной!

Вместо двух минут ему пришлось ждать добрых двадцать, и он уже начал раздражаться, как вдруг услышал шаги по лестнице. Он поднял голову, и у него перехватило дыхание.

— Ну как? Готова я к выходу в греческое общество? — с тревогой произнесла Элизабет, остановившись.

— Ты выглядишь… потрясающе! — Он не мог оправиться от впечатления.

Она была в длинном темно-сером платье, облегавшем ее фигуру, с высоким горлом и длинными рукавами. На нем были металлическими нитями вышиты белые розочки, которые переливались на свету. Наряд дополнял черный узкий пояс с кристаллической пряжкой и сумочка в тон.

Вьющиеся волосы Элизабет зачесала набок и закрепила заколкой с кристаллом, оставив пару прядок свободными. Глаза она лишь слегка подвела, а вот помада, как и лак на ногтях, были ярко-красными. Все это смотрелось очень стильно и демонстрировало безупречный вкус. При этом она производила гораздо более сильное впечатление, чем если бы платье было открытым — Ксандер немедленно ощутил эффект физически.

Только когда она сделала шаг по ступенькам, он заметил с правой стороны разрез до середины бедра и серебристые туфли на высоких каблуках. Его эрекция стала еще сильнее.

Он стиснул зубы: в тридцать лет уже положено себя контролировать. Намеренный не дать ей заметить своего состояния, он улыбнулся и подал ей руку. Элизабет еле заметно улыбнулась в ответ.

Настала пора предстать перед камерами.

Элизабет весь день чувствовала приятное возбуждение. Раньше она часто оказывала услуги стилиста — в основном для своих клиенток. Некоторые из них были чужды тому миру, в котором обитал их предполагаемый партнер, другим же просто была необходима компания, а никого из близких посвящать в происходящее они не хотели. Но раньше она терпеть не могла сама наряжаться и посещать какие-нибудь мероприятия. Ей всегда было там скучно, и она постоянно поглядывала на часы, ожидая времени, когда наконец можно будет уйти, не обидев хозяев.

Сегодня же и часы, и мобильный телефон она оставила в своей комнате, которая, как и на Диадонусе, сообщалась с комнатой Ксандера.

Ксандер открыл дверцу машины, протянул Элизабет руку — и перед ее глазами вдруг всплыла их встреча на острове Святого Франциска. Было невероятно вспоминать, что с того момента прошла всего неделя.

Теперь, познакомившись с Лукасом и Мирелой, она понимала, почему Ксандер повел себя столь жестко, хотя, конечно, ей по-прежнему было больно из-за потери своего бизнеса. Ради того чтобы Ксандер выиграл суд за опекунство, Элизабет была готова на публике изображать самую любящую жену — наедине же, под одной крышей, она старалась его избегать. Но сейчас она играла роль.