У забора нас ждала карета, на дверцах сверкали орлы, кучер в расшитой золотом ливрее распахнул их перед нами. Мы с Юлькой загрузились внутрь, а воевода вскочил на гнедого коня и поехал вперед.

Юлька вынула из сумочки фотик, я кокетливо улыбнулась, соблазнительно изогнувшись на бархатной подушечке, но тут карета тронулась, и я чуть не свалилась с сиденья. Через несколько минут тряски по ухабам мы с Юлькой, совершенно очумевшие, выпрыгнули на траву. Кучер, натянув удила, недоуменно на нас обернулся.

— Яр! Мы так живыми не доедем, — простонала я. Юлька глубоко дышала, борясь с тошнотой. — Что у вас за дороги? Что за карета? Где амортизаторы?

— Обычные дороги, а карета — самая лучшая, — пожал плечами воевода. — Вы, надеюсь, не завтракали? А то у дам бывают конфузы.

Бутерброд с колбаской, который мне заботливо соорудила Юлька перед выходом, встал поперек горла вместе с утренним кофе.

— И долго еще до дворца? — спросила я.

— До обеда доберемся, ежели поспешать.

— Слушай, Вась, может, ну ее, эту присягу? — простонала подруга, промокая платочком взопревший лоб.

— Без присяги жизнь Василисы под угрозой, — помрачнел Ярополк. — Неблагонадежные ведьмы никому в царстве не нужны. Да и мне было бы спокойнее на душе, если бы ведьма поклялась в лояльности царю.

— А если Вася расписку напишет, что никому вредить не собирается? — предложила Юлька.

Воевода только покачал головой. Русые волосы рассыпались по высокому воротнику.

— Ладно, у меня есть идея получше. — Я вынула из серебристого клатча красную книжицу. — Тут есть инструкция по применению ступы.

— Может, я по старинке, на коне? — с сомнением предложил воевода.

Он вытащил ступу во двор, ощупал темный, потрескавшийся от времени бок.

— Боишься? — коварно улыбнулась я, потом уселась на край ступы и перекинула ноги внутрь, на миг ослепив Ярополка разрезом платья. Юлька потопталась у ступы, просительно посмотрела на воеводу, и тот с готовностью подсадил подругу, обхватив талию ладонями. Вот почему я так не умею?

— Не боюсь, — вздохнул Яр. — Скорее, опасаюсь. Она точно троих выдержит?

— Написано — грузоподъемность двенадцать пудов. Пуд — это шестнадцать килограммов. Мы с Юлькой по пятьдесят…

— Шестьдесят, — прошептала мне на ухо подруга.

— Ты… ну, девяносто точно есть, — оценила я мощные плечи воеводы.

— Шесть пудов с лишком, — отозвался Ярополк.

— Потянет!

Он легко перебрался через высокий край ступы, стал позади нас с Юлькой, упершись руками по обе стороны.

— Давай, ведьма, колдуй.

— Я не ведьма, — отмахнулась я, пытаясь сосредоточиться на заковыристом заклинании. Не так-то это просто, когда сзади прижимается горячий мужчина. — Аер взняти аер долу! Борзо буди взняти!

Юлька только открыла рот, наверняка чтобы подколоть мое старославянское произношение, как ступа задрожала, а потом взмыла вверх так быстро, что мои каблуки вжались в дощатое дно. Я вцепилась в руку Ярополка, показавшуюся мне надежнее ступы. Юлька визжала на ультразвуке, и казалось, мое правое ухо сейчас взорвется.

— Управляй, Василиса! — крикнул воевода во второе ухо, которое пока еще не оглохло. — Скорость сбавь!

— Косно! — вспомнила я инструкцию. Ступа замерла в облаке, окутавшем нас холодной моросью, а потом стала снижаться. — Одесно!

Мимо, истошно крякая, пронеслась утиная стая. Какая-то неуклюжая птица с гулким стуком вписалась в ступу. Воевода витиевато выругался и, высвободив рукав из моих цепких пальцев, выдернул из бороды застрявшие перья.

Мы вырулили из облака, я увидела внизу синюю лужицу пруда, деревенские домишки рассыпались крошками у изножья холма. Крыша моего дома, укрытая черепицей, выглядела спекшейся каплей крови.

— Куда нам? — Я повернулась к Ярополку, и его губы случайно скользнули по моей щеке, борода уколола шею.

Он молча ткнул пальцем в горизонт, где призрачной тенью вырастал город, оплетенный зубчатыми стенами словно шарфом.

Приземлились мы удачно — плюхнулись прямо посреди базарной площади, распугав весь честной народ. К счастью, визг Юльки было слышно издалека, так что обошлось без жертв. Я не переставая твердила «косно», что должно было означать «медленно», но зубы все равно клацнули, когда ступа брякнулась о брусчатку. Воевода выпрыгнул из ступы, трижды размашисто перекрестился на сверкающие купола собора.

— Думал — все, смерть моя пришла, — скупо признался он.

— Не ты один так думал. — Юлька протянула руки, и воевода с готовностью подставил широкие плечи, помогая ей вылезти из ступы. — Вася, если бы ты нас угробила, я бы тебя прибила!

— Немного нелогично, — заметила я, самостоятельно выбираясь наружу.

— Ступу куда девать? — спросил Ярополк. — Не переть же ее с собой.

— Эй, народ! — зычно крикнула я. — Кто тронет ступу — прокляну!

Люди, с интересом пялящиеся на нашу троицу, бросились врассыпную, где-то навзрыд заплакал ребенок.

— Я же в шутку, — пробормотала я, не ожидая такой бурной реакции. Юлька взглянула на меня, и глаза ее расширились. Она молча протянула мне зеркальце, а потом согнулась от беззвучного хохота.

Я мрачно посмотрела на свое отражение — не так все и страшно! Да, тушь размазалась до подбородка, волосы дыбом, все в перьях и пухе, ну так попробуйте пролететь через облако и утиную стаю — я на вас посмотрю!

Оттерев тушь влажной салфеткой и по возможности пригладив волосы, я пошла следом за Ярополком, который сохранял суровый и невозмутимый вид, а может, просто делал вид, что мы незнакомы. Юлька с любопытством озиралась по сторонам, то и дело щелкая мыльницей и по ходу вытаскивая из моих кудрей перья. Ее же коса лишь немного растрепалась, на висках и над шеей завивались тонкие прядки. Завлекушечки — так называла их моя мама.

Столица напоминала скорее большую деревню: почти все дома деревянные, максимум в два этажа, выкрашенные вразнобой, так что улица выглядела пестрой, как лоскутное одеяло. Каменные дома с высокими крылечками смотрелись солиднее, но с многих балкончиков прямо на головы прохожих свешивалось влажное белье.

На нас с Юлькой озирались, тыкали пальцами, если б не воевода, то быть нам битыми, как пить дать.

— Надо было скромнее одеваться, — прошипела подруга, ковыляя на каблуках по брусчатке.

Мужики тут были сплошь бородаты, в полотняных рубахах и штанах, кто попроще — носил рубаху навыпуск, кто побогаче — подпоясывался кушаком. Девушки делили волосы надвое, перекидывали косы, украшенные лентами, через плечи, женщины постарше и, по-видимому, замужние — закручивали косу вокруг головы, совсем как Юлька. Сарафаны и платья почти достигали земли, выставляя напоказ лишь кончики туфель, расшитых бусинами, либо простых лаптей.