Еще три выстрела — и горело уже на стене Кремля, а потом вспыхнуло и за ней.

Любишь или не любишь ты правительство, как не относишься к текущей политике, к коррупции и прочим прелестям неразвитой демократии, Кремль остается для тебя центром российской державности, сердцем государства. И пожар в нем, и вид Спасской башни, ставшей огромным факелом, в огне которого едва проглядывает медленно кренящейся набок силуэт звезды, вызывает оторопь, переходящую в ужас — ощущение конца мира, вселенского Апокалипсиса.

Кирилл был так заворожен этой картиной, боем на Красной площади и пожаром в Кремле, что не сразу услышал звуки, доносящиеся с другой стороны.

В зеленом тумане проступил массивный угловатый корпус, но он не успел разглядеть, что это там еще пожаловало из портала — когда к топоту ног и шуму двигателей добавились крики ужаса, повернул голову в другую сторону. От моста бежали люди, за ними катили три «телеги» и «броневик», с них по беглецам стреляли.

Люди падали. Одни, ничего не соображая от ужаса, бежали прямо по середине улицы, другие сворачивали к домам.

Выходит, пришельцы появляются не только из портала на Красной площади? Кирилл ведь видел изумрудные волны, льющиеся из подземного перехода… Значит, через эти небольшие, возможно — временные порталы чужаки тоже могут проходить?

К подъезду, где он прятался, устремились трое: женщина, мальчик лет двенадцати и высокий старик. Следом повернула телега. Кирилл раскрыл дверь и призывно замахал рукой. С телеги выстрелили.

В сражении на Красной площади он видел прямые алые молнии, вылетающие из лагеря захватчиков. Они стреляли какими-то непонятными разрядами, но и не только ими — обычное, «пулевое» оружие у них тоже было, и сейчас чужак воспользовался им.

Вскрикнув, старик упал лицом вниз. Женщина завизжала, споткнулась, мальчишка схватил ее за руку, и они влетели в подъезд.

Тачанка неслась следом. Кирилл захлопнул дверь. Перед ним стояла довольно молодая, хорошо одетая гражданка с большими серьгами в ушах и ярким макияжем на лице. Тушь потекла, помада смазалась. Ее сын был в костюмчике, белой рубашке и галстуке-бабочке.

— Вы кто?! — крикнула женщина.

— Прохожий просто, — поспешно успокоил ее Кирилл. — Вы в этом доме живете?

— Мы на третьем, — ответил мальчик.

— Другой выход есть? Во двор? Да быстрее, эта штука за вами едет!

— Нету, нету!

Кирилл снова выглянул. Телега быстро приближалась. В передней части ее торчал треугольный таран, сваренный не то из рельс, не то из толстых железных «уголков».

Застучали ноги по ступеням; когда Кирилл обернулся, женщина с мальчиком уже бежали вверх по лестнице. Не зная, куда деваться, он бросился за ними и догнал только на третьем этаже, когда женщина трясущимися руками пыталась открыть дверь. Она дикими глазами глянула на Кира и выронила ключи.

— Мама, дай я! — закричал мальчик, оттолкнул ее и поднял связку. Кирилл, тяжело дыша, остановился рядом.

— Уйдите отсюда! — выкрикнула женщина, и тут по лестнице покатился грохот — телега вломилась в дверь.

— Быстрее открывай! — зашипел Кирилл мальчишке, который тыкал ключом в замочную скважину. — А вы — молчите! Ни звука! Они могут по лестнице за нами…

Мальчик раскрыл дверь, женщина взвизгнула:

— Не входите! Прочь отсюда!

Оттолкнув ее, Кирилл прыгнул внутрь, пихнул мальчика перед собой, развернувшись, схватил женщину за плечи, втащил в квартиру и закрыл дверь. Не захлопнул, а именно закрыл, тихо щелкнув замком.

Снаружи донесся звук шагов. Что-то клацнуло. Еще раз — немного громче. Наверное, оружейный затвор… Пятясь в темный коридор, Кир оглянулся. Большая квартира, трех или четырехкомнатная, отсюда он видел край просторной кухни, дорогую ковровую дорожку в гостиной, на стене — ходики под старину.

— Тихо все! — шепотом сказал Кир. — Они рядом!

Женщина прижалась спиной к стене, а мальчик зашептал:

— Мы видели, как они людей хватали и бросали в свои машины.

— Бросали в машины? — переспросил Кирилл, отступая вслед за ним в гостиную. Женщина оставалась на месте и глядела на непрошеного гостя так, словно боялась его больше непонятных людей снаружи. Казалось, она едва сдерживается, чтобы не упасть на пол и не забиться в истерике.

— Идите за нами, — шепотом позвал ее Кир, но она помотала головой и закусила губу. — Послушайте, я такой же человек, как вы, спасаюсь от этих… Вы не меня, а их бойтесь.

Из глаз ее потекли темные от туши слезы, она закусила губу и мелкими шажками пошла вслед за Кириллом и сыном, которые остановились посреди гостиной. Доносящиеся снаружи звуки стихли на площадке третьего этажа.

— Что это значит? — спросил Кир у ребенка. — Зачем они их в машины свои бросают? Малыш, а ты не перепу…

— Сам малыш! — оскорбился мальчик и добавил насуплено: — Брат с отцом на рыбалке сейчас, а то бы они этим надрали задницы.

— Костя! — пискнула его мать.

— Я правду говорю! Эти, которые на машинах, они тетьку одну схватили и в машину на дно бросили. И там другие люди лежали. Они их в плен берут!

На лестнице стояла тишина, шум на улице под домом тоже стих, но с Красной площади по-прежнему доносились звуки сражения.

— Что с нами будет? — прошептала женщина.

— Мне их цель непонятна, — тихо сказал Кир. — Говоришь, в плен берут? Зачем?

— Чтоб сожрать, — уверенно объявил Костя.

Мать в ужасе уставилась на него.

— Что ты говоришь?!

— И кто это, по-твоему, такие? — уточнил Кирилл.

— Сталкеры, — сказал мальчик.

— Кто? Почему?

— У них же противогазы. Это Темные Сталкеры, мутанты из Зоны.

— Из какой Зоны? — еще больше удивился Кирилл.

— Вы что, «Сталкера» не читали? Они — мутанты, фанаты Черного Монолита. Они сюда попали через эти… через тоннели в пространстве — прямо из Зоны, из Чернобыля!

— Костя… — слабо начала мать.

Ручка входной двери задергалась, громко застучала.

Кирилл подался к женщине, вытянув руку, чтобы зажать ей рот, но не успел — она завизжала.

— Бежим! — Оттолкнув их в разные стороны, он бросился к балконной двери. Распахнув, выскочил наружу и глянул через ограду из литых чугунных столбиков.

Двор, аккуратные ряды кустов, асфальтовые дорожки, гаражи. Третий этаж — невысоко… Можно перелезть, схватившись за столбики ограждения, повиснуть, чуть раскачаться — и спрыгнуть на балкон второго этажа. Потом на первый, а дальше уже во двор.

Во входную дверь ударили, и снаружи донесся глухой голос. Что-то очень странное он говорил — вернее, странным казался сам язык, которому принадлежали слова. Половину их Кир вроде бы узнавал, но другая была незнакомой, да и те, что знакомы, смешивались в такую кашу… Голос за дверью напугал его больше всего остального — от этой странной тарабарщины, включившей в себя, как он решил, сразу несколько земных языков вроде русского, английского, немецкого и кого-то не то итальянского, не то испанского, мороз шел по коже и подгибались ноги.