Камиль быстро переходит к делу и спрашивает, кто из врачей занимается Анной Форестье.

— Сейчас вы сможете поговорить только с интерном, дежурящим на этаже.

Камиль понимающе кивает и направляется к лифту.

— Ей кто-нибудь звонил? — спрашивает он, останавливаясь.

— Насколько я знаю, нет…

— Это точно?

— Можете мне доверять. Тем более что пациенты здесь в таком состоянии, что не часто могут говорить по телефону.

Камиль делает еще один шаг к лифту.

— Постойте!

Офелия издалека помахивает какой-то желтой бумажкой, будто обмахивает ею кого-то, кто выше ее ростом. Камиль снова возвращается. Она посылает ему оценивающий взгляд.

— Любовная записочка! — шепчет она.

Пропуск. Камиль запихивает его в карман, поднимается на нужный этаж, спрашивает врача. Придется подождать.

В больнице скорой помощи на парковке яблоку негде упасть. Идеально для засады: стоящую тут машину, при условии что я не буду очень задерживаться, никто не заметит. Требуется только мобильность, бдительность и спокойствие.

И заряженный «Mossberg» на переднем сиденье под газетой. На всякий случай.

А теперь думаем, что делать.

Первый вариант: ждать, пока девица не выйдет из больницы. Это самое простое. Стрельба в больнице — нарушение Женевской конвенции, если она вообще для чего-то нужна. Камеры наблюдения, установленные в приемном отделении, — пустой номер, их там привинтили, чтобы отбить охоту у возможных кандидатов, но ничего не мешает разнести их двенадцатым калибром, прежде чем начать работать. С моральной стороны никаких вопросов. С технической тоже все возможно.

В таком варианте слабое звено — логистика, а попросту сказать, как отсюда сваливать. Узкое место. Конечно, можно завалить охранника и пролететь через шлагбаум — Женевская конвенция молчит по поводу охранников, но этот вариант не самый практичный.

Второй вариант: ждать за ограждением. Там есть хорошее местечко для стрельбы, потому что, выезжая со стоянки, кареты «скорой помощи» должны поворачивать направо и ждать зеленого света в сорока метрах дальше. Они мчатся сломя голову, доставляя свои крупнокалиберные отправления, но зато уезжать могут без всякой спешки. Когда «скорая помощь» останавливается на светофоре, мотивированный стрелок преспокойненько подкатывает сзади, одна секунда открыть заднюю дверь, еще секунда — прицелиться, третья — вы стреляете. Если учесть изумление, вызываемое подобной сценой у водителя «скорой» и возможных зрителей, то вполне можно успеть сесть в машину и проехать метров сорок в противоположном направлении, а потом — бульвар с двусторонним движением и окружная дорога. Ищи-свищи. Работенка непыльная и быстрая. Механика отлажена, дорога к бабкам открыта.

Но и в том и в другом случае нужно, чтобы девка вышла из больницы: либо вернулась домой, либо они ее куда-нибудь переведут.

Если это окно для стрельбы не открывается, вопрос потребует дополнительного изучения.

Остается возможность домашнего посещения. С букетом из цветочного магазина. Или с посылочкой из кондитерской. Поднимаешься, вежливо стучишь, входишь, выдаешь заказ и выходишь. Тут необходима точность. Или же, наоборот, можно бить на эффект.

Это две разные тактики, и у каждой есть свои плюсы. Первая — тактика прицельной стрельбы требует большего умения и приносит больше удовлетворения, но в подобной методике больше нарциссизма, больше думаешь о себе, чем о другом, великодушия ей не хватает, вот что. Вторая, бесспорно, великодушнее: стреляешь наугад — это благороднее, почти сплошная филантропия.

Но на самом деле часто за нас решают обстоятельства. А значит, нужно считать. И предугадывать. Этого-то как раз туркам и не хватало, они были организованны, но действовали открыто, а насчет предугадать — полный пролет. Стоило бы, впрочем, поучиться, раз уезжаешь из своей дыры в европейскую криминальную столицу! А эти — нет. Вылезли из самолета в Руасси, и давай хмурить свои черные брови: мол, мы крутые! Испугали! Разве что свою тетушку, у которой место работы — панель у Порт-де-ла-Шапель! Самое серьезное дело на их счету — налет на бакалейную лавку в пригороде Анкары и заправки в Кыршехире…

На ту роль, что была им предназначена в этой истории, совершенно не нужно было брать профессионалов, но привлекать к делу таких лохов, при всей практичности, почти оскорбительно.

Ладно. Зато Париж повидали перед смертью. Хотя бы за это могли бы сказать спасибо.

Терпение всегда компенсируется. Вот и наш шпичок торопливо семенит ножками через стоянку и исчезает в приемном покое. Я его на три шага опережаю и хочу это опережение сохранить до конца. Мне отсюда видно, как он останавливается у стойки регистраторши, девице из-за нее должна быть видна только его макушка, как в «Челюстях». Переминается с ноги на ногу, нервничает шпичок. Впрочем, уже обходит стойку.

Недомерок, но себя подать умеет.

Ничего страшного, у нас для него есть домашняя заготовка.

Выхожу из машины. Ориентируюсь на местности. Быстрота — вот самое главное, нужно быстро с этим делом покончить.

18 часов 15 минут

Анна заснула. Бинты вокруг головы в пятнах от антисептиков — грязно-желтых, отчего ее лицо становится молочно-белого цвета, закрытые веки набухли, а рот… Камиль запомнит его, эту линию нужно воспроизвести в рисунке, но тут дверь открывается, прерывая ход его мыслей. Камиля зовут, и он выходит в коридор.

Интерн — серьезный индиец в очочках, на бедже фамилия из шестидесяти букв. Камилю снова приходится извлекать свое удостоверение, которое молодой врач долго изучает, прикидывая, как нужно вести себя в подобных случаях. Полицейские в отделении скорой помощи гости частые, но уголовная бригада — нет.

— Мне необходимо знать, каково состояние мадам Форестье, — объясняет Камиль, указывая на дверь палаты. — Судебный следователь должен будет допросить ее…

Этот вопрос, скорее, по мнению интерна, входит в компетенцию главы отделения, он будет решать, что возможно, а что нет.

— Хорошо… А каково состояние мадам… Как она? — не унимается Камиль.

В руках у интерна рентгеновские снимки и странички с медицинским заключением. Впрочем, они ему не нужны — он знает эти данные как свои пять пальцев: перелом носа («чистый», подчеркивает он, хирургическое вмешательство не требуется), трещина ключицы, сломаны два ребра, два вывиха (запястье и левая нога), сломаны пальцы — перелом также чистый, масса порезов на ладонях, руках, ногах, глубокий порез на правой руке, но все нервы целы. Однако понадобится небольшая реабилитация, длинная рана на лице несколько более проблематична, шрам, вероятно, останется, синяки не в счет… Заключение рентгенологов однозначно: состояние больной впечатляет, однако потрясение не вызвало нейрофизиологических или нейровегетативных поражений. Черепная коробка цела, необходимо небольшое хирургическое вмешательство, гипсовая повязка… Впрочем, возможно, это не окончательное заключение. Завтрашняя томограмма даст полный ответ.