Я взглянул на нее. Какой нежной и изящной она казалась, какой далекой от всех трагедий, которые могли случиться.

— Иасон будет говорить от их имени? — спросила она. — Он сумеет правильно передать правителю суть дела?

— Мое дорогое дитя, — сказал я, — сейчас тысячи Иасонов движутся в Кесарию. Среди них священники, писцы и ученые.

— И еще разбойники, — вставил Клеопа с отвращением. — Смешаются с толпой и, не успеешь и глазом моргнуть, обратят всю затею в мятеж, если решат, что пора начинать резню. А они всегда готовы начать резню, им все равно где — в пещере или в таверне.

Авигея вдруг испугалась, как и другие женщины, так что Иаков поспешно попросил Клеопу помолчать, и Иосиф повторил его просьбу.

В комнату вошла Старая Брурия, самая старшая женщина в нашей семье, не связанная с нами узами крови, но живущая в доме с тех незапамятных времен, когда земля умылась кровью после смерти старого Ирода.

— Хватит, — сказала Брурия властно. — Молись, Авигея, молись, как молимся мы все. Учителя из Храма отправились в путь еще до того, как сигнальные огни замерцали на вечерних горах.

Она стояла рядом с Иосифом и ждала.

Брурия хотела, чтобы Иосиф начал общую молитву, но он как будто забыл обо всем. В комнату вошел его брат Алфей, и только тогда мы поняли, что он вообще не ходил на собрание. Алфей сел рядом с братом.

— Что ж, хорошо, — сказала Брурия. — О Господь, Создатель Вселенной, пролей милость на Твой народ Израилев.

Всю ночь в селении было шумно: люди шли через Назарет на юг.

Временами, когда уснуть было невозможно, я выходил во двор и стоял в темноте, обхватив руками плечи и слушая пьяные голоса, доносящиеся из таверны.

На рассвете в Назарет прискакали всадники. Они зачитывали вслух короткие послания, объявляя, что жители того или иного селения идут на юг.

Некоторые из пожилых мужчин облачились в походные одежды, взяли посохи и пошли догонять тех, кто ушел маршем.

Попадались даже старики на ослах, завернутые в одеяла до самого носа, которые двигались в том же направлении.

Иаков работал, не произнося ни слова, и стучал молотком по мелким гвоздям слишком сильно.

Мария, жена Маленького Клеопы, рыдала. Ушел не только он, но и ее отец Леви, и ее братья. Прошел слух, что все достойные люди присоединились к движению на Кесарию.

Иаков бросил доски на телегу.

— Нет смысла идти на работу. Она подождет. Все может подождать, как мы ждем, когда разверзнутся Небеса.

Небо было бледного грязно-голубого цвета. Ветер разносил запахи грязных конюшен и дворов, прелой листвы и мочи, привлекающие мух.

Следующая ночь прошла тихо. Все ушли. Что могли сообщить сигнальные огни, кроме того, что все больше и больше народу движется по дорогам, что люди стекаются и с севера, и с юга, и с востока, и с запада? И что знамена по-прежнему остаются в Святом городе?

— Я привык думать, что ты изменишь ход вещей, — сказал мне Иаков на заре.

— Не забывайся, — предостерегла его моя мать.

Она поставила перед нами хлеб и оливки. Налила воды.

— Я помню, — сказал Иаков, не спуская с меня глаз. — Я привык думать, что ты все изменишь. Я привык верить тому, что видел собственными глазами: дары волхвов, которые они положили на солому, лица пастухов, которые слышали пение ангелов в Небесах. Я привык верить этому.

— Иаков, умоляю тебя, — произнесла моя мать.

— Оставь его в покое, — тихо сказал Иосиф, — Иаков то и дело говорит что-то подобное. Можем послушать еще раз.

— А ты, отец, — повернулся к нему Иаков, — неужели ты никогда не задумывался, что все это значит?

— Господь создал Время, — ответил ему Иосиф. — И Господь даст все вовремя, если захочет дать.

— А мои сыновья погибнут, — сказал Иаков, и лицо его исказилось. — Мои сыновья умрут, как умирали люди и раньше, и ради чего?

Вошла Авигея с Молчаливой Ханной и стайкой малышни.

— Прошу вас, больше ни слова об этом, — сказала моя тетя Есфирь.

— Отец говорит, все ушли в Кесарию, — заметила Авигея. — Мы получили письмо от наших родичей в Вифании. Ваши родственники, наши родственники — все ушли из Вифании. И тоже пошли туда.

Она разразилась слезами.

Дети столпились вокруг Авигеи, утешая ее.

— Все они вернутся домой, — сказал Исаак, маленький защитник Авигеи, и тотчас прильнул к ней. — Обещаю тебе. Даю слово, они вернутся домой. Мои братья придут. Перестань. А то из-за тебя плачет Молчаливая Ханна…

— Кто остался в Назарете, как вы думаете? — горестно спросил Иаков и повернулся ко мне.

— О! — воскликнул он с наигранным изумлением. — Иешуа Безгрешный!

Авигея подняла голову, вздрогнув. Она переводила глаза с одного лица на другое. И наконец посмотрела на меня.

— И Иаков Справедливый! Он тоже остался, — объявила моя тетя Есфирь.

— Иаков Беспощадный! — сказала тетя Саломея. — Молчи уж, или тоже уходи.

— Нет, нет… замолчите, все замолчите, — сказала моя мать.

— Да, пожалуйста, я не хотела… простите меня, — произнесла Авигея.

— Ты ничего не сделала, — сказал я.

Так прошел день.

За ним еще один.

И еще.

Разбойники ворвались в Назарет на рассвете.

Мы с Иаковом только что вышли из дома рабби и стояли на вершине холма. Мы видели их — двух оборванцев на лошадях, скачущих к ручью по дальнему склону.

Женщины с кувшинами и тюками белья закричали и бросились врассыпную, дети побежали за ними.

Мы с Иаковом подняли тревогу. Рог трубил, а мы спешили к чужакам.

Но только один из них поскакал вверх по склону, прямо к нам, и когда народ повыскакивал из всех домов, он двинул на нас лошадь — мы отскочили, и копыта мелькнули над головой.

— Авигея! — крикнул Иаков.

— Авигея! — услышал я еще один крик, потом еще.

Я встал — руки кровоточили — и увидел то, что видели все: второй разбойник, задержавшийся у ручья, тащил ее в седло. Дети кидали в него камни, Исаак вцепился в левое плечо.

Авигея кричала и отбивалась. Дети тянули ее к себе за брыкающиеся ноги.

Женщины окружили разбойника и швыряли кувшины в его лошадь.

Мы были уже в пойме ручья, когда, преследуемый со всех сторон, негодяй выпустил Авигею, сорвав с нее покрывало и накидку, и бросил на каменистую землю. Размахивая ее одеждой, словно флагом, разбойник, низко пригибаясь под градом камней, ускакал прочь.

Авигея села, поджав под себя ноги и наклонившись вперед. На ней была туника с длинными рукавами, волосы рассыпались по плечам, закрыв лицо. Маленький Исаак раскинул руки, защищая ее от посторонних глаз.