отдыхать во время тихого часа, если повсюду слышались пароходные гудки, шум от проезжающих грузовиков, лай собак – с четырех часов утра и до полуночи? Слишком сильная регламентация курортного режима, как отмечали некоторые чиновники, сводила на нет терапевтический эффект от смены обстановки и спокойного отдыха. Пребывание на курорте должно было исключать всякое принуждение. Нужно покончить со звонками, заявлял директор санатория в Московской области: для пациентов, закончивших с едой, было оскорбительно ждать разрешения доктора, чтобы покинуть столовую. К концу 1930-х годов на многих курортах отменили звонки, и пациенты теперь получали пищу, даже если опаздывали к завтраку или обеду [Курорты СССР 1923: 50–51][51].

Такой, менее суровый, режим к тому времени уже стал реальностью в домах отдыха. Поначалу многие их пациенты следовали распорядку дня, схожему с курортным: в спальне можно было находиться только в часы, отведенные для сна, а пациент, опаздывавший в столовую, пропускал прием пищи. В памятке для отдыхающих указывалось: «После обеда до вечернего чая все лежат; ни игр, ни чтения книг и газет, ни разговоров в это время не допускается». Как утверждали специалисты, рабочие, занятые тяжелым физическим трудом на производстве и активно участвовавшие в политической жизни, попадая в дома отдыха, нуждались в прямо противоположных условиях. «Рабочий – попадая в дом отдыха, он становится машиной, нуждающейся в ремонте, и он не должен проявлять никакой активности, которая могла бы увеличить затрату его жизненных сил» [Дома отдыха 1924–1925: 64–65][52]. Однако в 1932 году чиновники, рассматривавшие задачи домов отдыха, подсчитали, что лишь 25 % их посетителей нуждались в принудительной тишине, которая была частью курортного режима. Остальным такой режим быстро приедался – один иностранный гость даже сравнивал дом отдыха с тюрьмой, – и многие прерывали оплаченный отпуск раньше времени, не желая соблюдать обязательный для всех тихий час. Как правило, в домах отдыха отпускники имели больше свободного времени, и, кроме того, выбор занятий был разнообразнее. Предполагалось, что таким образом поощряется социалистический «индивидуализм»: «Не тот [буржуазный] индивидуализм, который мы единодушно осуждаем, а та индивидуальность, которая предполагает наиболее гармоническое развитие человеческой личности в коммунистическом строе»[53]. Это подразумевало лекции по науке и технике, изучение иностранных языков, а также прием пищи в любое время, когда человек был голоден, – не по звонку.

После того как пациент обосновался на курорте и ознакомился с режимом, он получал уход, включавший три составляющие: медицинские процедуры, диету и культурную программу. Процедуры назначались на утренние часы, между завтраком и полдником, согласно предписаниям врача, которые содержались в медицинской книжке пациента (самое удобное время отводилось для стахановцев)[54]. На бальнеологических курортах (например, на Кавказских Минеральных Водах) лечение могло включать, помимо прочего, прием минеральной воды или принятие грязевых ванн. Отличительной чертой курортов Центральной Азии и Казахстана было то, что пациентам давали кумыс. Кроме того, могли применяться такие методы лечения, как электротерапия, световая терапия, массаж. Самой распространенной, разумеется, была так называемая климатотерапия: солнечные ванны, купание в море, отдых на природе вдали от прямого солнечного света, вдыхание свежего морского воздуха и запахов растений. Медицинский персонал строго следил за продолжительностью этих процедур, указывая пациентам, когда нужно переворачиваться или выходить из воды. Войти в воду или прилечь на пляже можно было только по назначению врача.

К концу 1920-х годов поборники здорового образа жизни рекомендовали применять в здравницах методы лечения, связанные с физической активностью. В 1930-е годы стала постепенно получать признание «медицинская физкультура» – гимнастика и занятие такими видами спорта, как волейбол. Прием минеральной воды и солнечные ванны – строго контролировавшиеся медиками – дополнялись прогулками и экскурсиями к местным достопримечательностям, которые также совершались под наблюдением. Наконец, последний компонент лечения – «трудотерапия» – был призван обеспечить возвращение пациента в обычный рабочий ритм. В 1930-е годы некоторым пациентам разрешалось заниматься легкими садовыми работами в течение 10–15 минут. Предполагалось, что врачи надзирают за всеми аспектами ухода: каждый день совершался обход, каждые пять дней проводился тщательный осмотр, чтобы следить за ходом лечения [Гольдфайль, Яхнин 1928: 92–96,185–188,264-265; Шимшелевич 1937: 112–115][55].

В советских учреждениях здравоохранения гастрономические удовольствия становились еще одним средством терапии. «Следует смотреть на прием пищи как на “процедуру”, от которой зависит успех лечения, сосредоточивая на ней свое внимание, не отвлекаясь излишними разговорами, чтением, спорами и не находясь в слишком утомленном состоянии». И в домах отдыха, и в санаториях качество отдыха оценивалось по количеству набранного пациентом веса. Это было следствием бедности, царившей при старом режиме, и ограниченного доступа рядового советского гражданина к пищевым продуктам, которые обычно выдавались путем нормирования [Гольдфайль, Яхнин 1928: 470 (цитата); Лифшиц 1923: 39–40][56].

Помимо медицинской книжки, пациент санатория получал место за столом и индивидуальную диету, назначенную по состоянию здоровья. Столы обычно были рассчитаны на четверых, покрыты скатертями и украшены букетами цветов. Как в домах отдыха, так и в санаториях столовая и кухня с прилегающими помещениями были самыми важными элементами комплекса (притом что летом в домах отдыха пищу нередко принимали на воздухе, в легких павильонах). Блюда подавали официантки в форме. С 1935 года сочинские курорты стали вводить полуресторанную систему с предварительным (за два дня) заказом блюд из меню, что разнообразило выбор и дало возможность работникам кухни заблаговременно доставать нужные продукты. В отдельных случаях пациенты могли заказать прямо на месте, по своему выбору, от двух до восьми различных блюд для каждого приема пищи. Систему вскоре ввели и на других курортах[57].

Пациенты и отдыхающие получали ежедневное четырехразовое питание; основной прием пищи обычно приходился на час дня. В восемь утра подавали завтрак, в четыре часа дня, после «мертвого часа» – легкую закуску, в семь вечера – ужин. Кое-где в девять вечера давали еще стакан молока и выпечку. В 1924 году Наркомздрав опубликовал список двухнедельных меню, рекомендованных для домов отдыха. Во второй понедельник, к примеру, завтрак состоял из какао с молоком, белого хлеба с маслом и овсяной каши на молоке. Обед включал три блюда: грибной суп с вермишелью, телячью котлету по-венски с картофелем и огурцами и яблочное пюре. На полдник давали чай и белый хлеб с маслом, на ужин – мясной рулет с рисом, стакан молока и чай. Список был составлен так, чтобы обеспечить разнообразие блюд в пределах двухнедельного срока; в меню входили мясо, рыба, овощи, молочные продукты, иногда – яйца; куриного мяса не было вообще.

Рис. 1.4. Заводские рабочие обедают в однодневном доме отдыха под Москвой, 1932. РГАКФД г. Красногорска,