Следует отметить, что реальность не соответствовала этим рекомендациям. Московские печатники положительно отзывались о «вкусном и сытном» питании в одном из домов отдыха (1927), но одновременно авторы открытого письма в заводскую газету жаловались на скудные порции в другой здравнице; все остались живы-здоровы, однако благодарности к поварам не испытывали. Пропагандистские фильмы того времени давали картину изобилия: грузовик с хлебом, разгружаемый в ленинградском доме отдыха (1924); подсобное хозяйство санатория со свиньями, коровами, курами и еда крупным планом – яйца, колбаса, сыр, суп, апельсины, масло (1927)[58].

Голод начала 1930-х годов, вызванный коллективизацией, привел к существенным изменениям в режиме питания учреждений здравоохранения. Централизованных поставок больше не хватало; санаториям, курортам, домам отдыха пришлось добывать продовольствие на рынке или заводить свои подсобные хозяйства. В 1933 году посетители одного из домов отдыха жаловались на то, что им дают всего 600 граммов хлеба, хотя дома они ежедневно потребляли по килограмму; еще в одном доме отдыха блюда были такими небольшими, что пациенты докупали еду за свой счет в других местах. Даже когда калорийность была достаточной (4000–4500 калорий в день), пациенты жаловались на низкое качество пищи и ее недостаточное разнообразие. Меню сочинского санатория «Красная Москва» в августе 1933 года (приобщенное в качестве вещественного доказательства к делу о пищевом отравлении) свидетельствует о заметном сокращении количества мяса: на завтрак – рыбная котлета, помидоры, масло, кофе с молоком; на обед – суп-пюре из моркови, мясной паштет с маслом и фруктовый кисель; на полдник – чай с ватрушкой; на ужин – салат из помидоров и огурцов, чай и булочка[59]. К середине 1930-х годов многие здравницы обзавелись подсобными хозяйствами, отдыхающие во всеуслышание хвалили «вкусную и разнообразную» еду в домах отдыха, но жалобы продолжались. Правда, объектом их теперь стала нехватка опытных поваров, а не питание. Проводя собеседование с кандидатом на должность шеф-повара, главный врач санатория в Нальчике спросил, знает ли тот, что такое протеины, жиры и калории; претендент, заявивший о своем десятилетнем опыте работы, ответил, что «никогда не использовал таких продуктов для готовки». Большинство амбулаторных пациентов не могли соблюдать правильный с медицинской точки зрения режим питания: они приносили еду с собой либо питались в месте размещения или же в местных ресторанах и кафе, что уменьшало пользу от пребывания на курорте[60].

Чтобы заполнить время между медицинскими процедурами, приемами пищи и отдыхом, а также дополнить лечение культурной терапией, чиновники от здравоохранения призывали пациентов и отдыхающих участвовать в культурных и развлекательных мероприятиях. Как и прочее курортное времяпровождение, они были проникнуты идеей целесообразности. В социалистических учреждениях здравоохранения не могло быть казино, оказывающих возбуждающее действие, и заведений, которые предлагали бы выпивку, сводя на нет благотворное воздействие продуманных методов лечения. Культурные же мероприятия стимулировали интеллект и давали новый, свежий и интересный материал для мозга, способствующий восстановлению психики. Так же как строго дозированные солнечный свет и морская вода, культура предлагалась в отмеренном количестве согласно конкретным потребностям. По словам специалистов того времени, низкий культурный уровень рабочих, приезжавших в дома отдыха в начале 1920-х годов, требовал давать образовательную информацию в небольших, легко усваиваемых дозах [Федынская 1923: 65–66]. Однако позднее, в 1930-е годы, «растущие культурные запросы» рабочих и других отдыхающих потребовали новых, более сложных и разнообразных мероприятий.

В 1920-е годы основатели домов отдыха разрабатывали обширные и подробные образовательные программы для посетителей. В санаториях пациенты получали лечение; в домах отдыха отдыхающие посещали библиотеку, где читали книги или слушали лекции либо отправлялись на научно спланированные прогулки по лесам и полям. Перед ужином можно было еще раз зайти в библиотеку, поиграть на музыкальном инструменте либо в компании еще нескольких человек заняться подготовкой стенгазеты. Вечером устраивались лекции, концерты, политические мероприятия (живые газеты, агитационные суды): «серьезные» развлечения чередовались с менее серьезными, чтобы охватить также малокультурных или плохо р

Рис. 1.5. Образование на свежем воздухе: рабочие фабрики «Красный Октябрь» слушают (и не слушают) выступающего «на лоне природы», в низовьях Волги, 1932. РГАКФД г. Красногорска, № 244848.

Публикуется с разрешения архива

«Вечера самодеятельности» обладали самостоятельной ценностью: их программы, включавшие народные танцы, игру на балалайке, выступления духовых оркестров и любительские пародии, стали основой отдыха по-советски. Таким образом, отдыхающие и пациенты принимали активное участие в восстановлении своих сил, учились ценить творческую работу, приобретали навыки публичных высказываний и групповых выступлений – все, что можно было потом применять в повседневной жизни. На практике же выполнению этих планов мешал дефицит. Один пациент писал в 1927 году из Кисловодска, что в читальном зале нет газет, а записаться в городскую библиотеку ему не по средствам. Вечера самодеятельности устраивались всего раз в неделю; «время проходит очень долго», – заключал он [Дома отдыха 1924–1925: 69–70, 115][61].

На протяжении 1930-х годов попытки разработать культурные мероприятия, сочетающиеся с курортной жизнью, терпели неудачу – главным образом из-за недостатка подходящих организаторов. Образованных и опытных сотрудников не привлекала низкая зарплата в основных курортных регионах; и даже если они приезжали, бытовые условия оказывались настолько плохими, что удержать их было сложно. Многим культурным работникам пребывание в такой должности виделось попросту как оплаченный отдых на курорте; получив нужный уход, они увольнялись и возвращались на постоянную работу. В результате директора курортов постоянно сообщали, что культурные мероприятия выглядят шаблонными и неинтересными[62].

На крупных курортах, однако, руководство использовало часть средств, входивших в стоимость путевки, чтобы предлагать пациентам культурную программу, выполненную на профессиональном уровне. Это, в свою очередь, повышало престиж и привлекательность таких курортов. Благодаря соглашениям с Госконцертом «лучшие оркестры страны» выступали в Кисловодске и Сочи. На местах имелись и собственные оркестры, нанимавшие музыкантов на летний сезон. Артисты регулярно посещали основные курорты (так что за четырех– или пятинедельное пребывание там можно было сходить на два-три концерта). Пациенты-москвичи требовали «лучших солистов», ленинградцы – «лучших певцов». Ведущие театральные коллективы Москвы и Ленинграда регулярно выступали перед отдыхающими на Юге, а на Южном берегу Крыма существовала собственная театральная труппа. Киносеансы, очень популярные – к примеру, на Кавказских Минеральных Водах в 1935 году они составляли треть всех культурных мероприятий (см. табл. 1.3 ниже), но в то же время порождали недовольство: звуковых проекторов не хватало, и на большинстве курортов демонстрировали одни лишь немые фильмы. В 1935 году кино со звуком можно было увидеть только в Пятигорске, Ялте и Сочи. Пациенты курортов требовали свежих картин вместо старых фильмов на поврежденной пленке,