Звони в детский сад, сообщи о Вэле и разведай обстановку там - вдруг кто ещё заболел. Затем позвони в консульство, скажи, что у нас ЧП и я поехал с ребёнком в больницу. До подтверждённого диагноза тебя скорее всего посадят на карантин; если в течение десяти дней ты не заболеешь - будешь считаться здоровой и снова выйдешь на работу. Всё ясно?

- Лихо ты руководишь! Ребёнок-то мой! - продолжала бессильно кипятиться я.

- Правильно, и его здоровье важнее всякой ерунды вроде должностных и служебных обязанностей. Я тоже позвоню в консульство уже из больницы. Сядь пока на телефоны - хорошо?

- Валя, мальчик любимый, ну ты хоть голос подай, - попросила я.

- Мамочка, мне чего-то плохо, - тихо сказал Валентин так, как никогда не говорил. Я почувствовала, что стены закачались, и, оглядевшись и не найдя, за что ухватиться, просто опустилась на пол.

- Оксана, я сейчас выйду, сажаю его в машину - и мы быстро уезжаем. Немедленно спустись на первый этаж и закройся у себя. Постараемся, чтобы хотя бы ты не полегла.

Через два мучительно долгих часа - я всё ещё не знала, могу ли доверять фиктивному мужу, и не доведётся ли потом упрекать себя - Завельский позвонил из инфекционного отделения больницы: свинка. В детском саду подтвердили: Валя такой не один, они закрываются на карантин. К счастью, у обоих детей Татьяны и Егора всякие симптомы отсутствовали - во всяком случае, пока.

- Оксана, я остаюсь с ним, в консульстве уже в курсе. Перешлю тебе документы, с которыми ты поработаешь, выручишь меня, хорошо? Я обещал начальству, что введу тебя в курс дела и на письма будешь пока отвечать ты. Работай из дома, я переадресовал их всех к тебе. Будь на телефоне и в мейле круглые сутки. На факультет позвонила?

- Да. Таня Русинова пока меня заменит.

- Русинова? Это которая жена твоего бывшего, Егора?

- Да... именно она.

- Ну надо же. С такой фамилией только и преподавать русский язык, - пошутил Завельский, явно стремясь меня взбодрить. - Скажи, что мы ей обязательно заплатим. Она вытянет двойную нагрузку?

- К счастью, сейчас у студентов недели контрольных. Я отправила Татьяне все материалы; она разошлёт их студентам и проконтролирует, чтобы сидели в аудитории в мои часы и выполняли задания. В конце занятия каждая группа будет отправлять их мне на проверку.

- Отлично. Справимся, выше нос. Работай дистанционно, с двадцатого года нам всем не привыкать.

Следующие десять дней я, каждый час ожидая, что наше семейное проклятие под названием паротит меня шарахнет-таки, работала с консульскими документами и тонула в переписках по делам культуры и международных обменов, радуясь, что есть повод отвлечься. Завельский исправно звонил с отчётами из больницы, но с сыном поговорить не давал: Валя, по его словам, то спал, то был на процедурах или осмотре, то лежал под капельницами.

- С ним всё в порядке, - твердил муж своим обычным неколебимым и размеренным тоном, словно выкованным годами дипломатической работы. - Если бы что-то было не так - ты уже была бы в курсе. Я всё время рядом, волноваться нечего. Я, да и Валин лечащий врач против того, чтобы ты здесь появлялась: инфекционное отделение, а ты имела глупость не привиться.

- Тогда почему уже третья неделя - а его всё не отпускают?

- Потому что поджелудочная железа немного воспалилась. Не волнуйся, это довольно стандартное осложнение, дай им как следует пролечить панкреатит.

Через три недели после госпитализации я наконец услышала голос сына - не знаю, был ли в моей жизни день счастливее:

- Мамочка, а ты когда к нам переедешь сюда жить?

Бедный малыш! Решил, что его теперь навсегда поселили в больнице - и уже, похоже, смирился с этим. У меня на глазах выступили слёзы - но, не показывая сыну, как огорчена, я сказала:

- Скоро тебя выпишут - и вы оба вернётесь домой. Доктор что говорит?

- Что я молодец, - похвастался Вэл. - Мне тут подарили вчера такую жабу!

- Неужели живую?

- Нет, к сожалению... это игрушка. А в бассейн скоро можно?

- Вот с бассейном, дружок, придётся немного подождать.

Стало ясно, что меня беда миновала, - и я смогла вернуться к очной работе ещё до Валиной выписки, а также успела поставить себе эту злосчастную трёхкомпонентную вакцину. В консульстве, кажется, были довольны: дела не просели, переписку я разгребла, и наш атташе по культуре намекал, что пора бы уже готовиться к конкурсу чтецов русской литературы среди молодёжи. Когда через несколько дней я пришла к регистратуре больницы встречать Артемия с сыном, то ахнула: Валя был худым и бледным, он висел на шее Завельского, который держал его на руках; но через плечо Артемия потянулся ко мне и обнял.

- Сынок! Точно всё в порядке? Как себя чувствуешь? Мне надо поговорить с врачом, - наскоро расцеловав сына, я спросила Артемия:

- Какой кабинет? Ты предупредил, что я сейчас подойду?

- Всё сказал, - почему-то хмуро подтвердил Завельский, избегая моего взгляда. - Первый этаж, налево, сто четыре. Оксана, только на второй не поднимайся за турникет, - там уже инфекционное отделение полным ходом.

Из кабинета врача я вышла, кипя от злости. Выяснилось, что у сына был серьёзный кризис, а Завельский даже не подумал довести это до моего сведения. Но прежде, чем я открыла рот, Валя, как всегда, опередил меня своим обескураживающим выступлением:

- Мама, не сердись, пожалуйста... Я сказал, что Егор - не мой папа. "Это январь - зима, согласно календарю. Когда опротивеет тьма - тогда я заговорю".

- Что это за бред? - встревоженно спросил у меня Завельский.

- Это не бред. Это Бредский. То есть Бродский, - нервно оговариваясь, ответила я. - Он этот стих к утреннику учил.

- Оказывается, мой папа - Артемий, и он уже приехал. Мама, что ж ты сразу не сказала, что мы прямо к папе переселились?

- Да, мама. Что ж ты сразу не сказала? - с деланым простодушием осведомился Завельский. С мрачной ухмылкой он сел за руль; до самого дома я слушала болтовню Вали, доносившуюся до меня, будто сквозь вату. Как Завельский узнал, откуда? Как выкручиваться?

Глава 10. Оксана. Прививка от лжи.

- Валечка, я не знала, как сказать... - автоматически успокаивала я сына; самое главное