проверить, чтобы уберечь вас от проблем с позвоночником или с грыжей…

— Сволочь! — Фролов выкинул вперёд огромный кулак, метясь мне в челюсть, но я заранее был готов к такой реакции, поэтому успел уклониться, а затем врезал ему под ребро.

Кому-то другому, не такому Кинг-Конгу как цирковой атлет этого бы хватило, чтобы разом прекратить даже мысли о сопротивлении, но Фролов перенёс удар так, словно его муха укусила.

— Рома, шпалер! — заорал я, понимая, что циркач может просто навалять нам и уйти, если мы его не остановим чем-то более действенным.

Савиных не надо было просить дважды. Он выхватил ствол и направил его на злодея.

— Ша, Фролов! Стоять и не рыпаться!

Глава 12

Признаюсь, мне было не по себе от мысли везти вдвоём в угро такое сумасшедшее количество золота и арестованного атлета-циркача, способного в любую секунду выкинуть какой угодно трюк. При этом я ещё и оставался без оружия.

— Рома, давай не будем лишний раз рисковать — вызовем подкрепление? — сразу предложил я.

Савиных отмахнулся.

— Не кипишуй, Гриша! Зачем народ гонять туда-сюда. Сами управимся! Или ты струсил?

— Я лишь хочу подстраховаться. Но ты старший, тебе решать!

— Вот именно! Давай привяжем руки Фролова к гире, пусть тащит, раз такой умный. Заодно отобьёт у него желание с кулаками на агентов угрозыска кидаться.

Рома зло посмотрел на циркача, который угрюмо сидел, не поднимая глаз.

— У, сволочь! Так бы дать тебе револьвером по зубам!

— Это не ваш метод! — тихо выпалил Фролов.

— В каком смысле?

— Не советский! Нельзя бить арестованных. С ними надо обращаться вежливо и по закону.

Мой наставник фыркнул.

— Может тебе ещё и задницу в туалете подтереть? Заткнись лучше и не доводи до греха, а то завалю тебя прямо на фатере — скажу, что с ножом на нас кидался. Правильно говорю, Гриша?

— Не то слово. А я буду свидетелем, — усмехнулся я.

Циркач оказался понятливым и больше эту тему не поднимал и вообще всю дорогу, пока мы добирались до угро, вёл себя ниже травы, тише воды, правда, Рома всё-таки внял другому моему совету и нанял извозчика. Оплатили мы его из денег, найденных при Фролове.

Кабанов встретил нас на удивление спокойно, лишь поинтересовался, какого хрена мы притащили вместе с арестантом ещё и цирковую гирю. Когда услышал объяснение, не выдержал и захохотал, держась за живот.

— Ловок, зараза! Нечего сказать! Сам придумал или надоумил кто?

— Сам, — вздохнул атлет.

Пожав нам руки, начальник отдела отпустил меня и Романа домой. Как и договаривались, мы зашли с ним в ближайшую пивную, где уговорили по паре кружечек пенного, закусив таранькой.

— А с тобой можно работать, Гриша! — произнёс наставник напоследок.

Я улыбнулся.

— Ты тоже ничего, Рома!

Он зевнул.

— Поздно уже. Пойду домой — спать!

— Тебя проводить?

— Что я — пацан что ли? Справлюсь…

Дома меня встретили Настя и Степановна. Из кухни доносился божественный аромат жареной картошки.

— Как прошёл второй день на новой работе? — спросила Настя, целуя меня в губы.

— Так же как и первый. Посадили за стол, завалили бумагами…

Любимая недоверчиво посмотрела на моё невинное лицо.

— Честное слово! Мне ведь даже револьвер ещё не выдали!

Она недоверчиво покачала головой.

— Гриша, это ты своих жуликов обманывать можешь, а меня ты не проведёшь: опять ведь за кем-то гонялся! Я же тебя знаю…

— Да вообще бегать ни за кем не пришлось. Не работа — курорт!

— Счастье ты моё… луковое! Иди на кухню, ужинать!

Утром Савиных с загадочным видом отвёл меня в сторону и вручил небольшой бумажный пакет.

— Это тебе, Гриша. Только будь осторожней, никому не показывай!

— Что здесь? — Я недоумённо потянулся к свёртку, но Роман зловеще прошипел:

— С ума сошёл? Потом взглянешь, не при свидетелях.

Он оглянулся по сторонам и прошептал:

— Тут твоя премия.

— Какая ещё премия⁈ Я ж работаю меньше недели.

— Заслуженная! Короче, как я и говорил: сегодня с самого утра Акопян примчался к нам в отдел как ошпаренный и попросил забрать заявление назад. Дескать, никакого ограбления не было.

— А ты?

— А я что — дурак? Если есть возможность сшибить с фраера малую копеечку — грех не воспользоваться. Говорю ему: так и так, заявление уже везде зарегистрировано, люди, то есть мы — уже вовсю над ним вкалываем. Ну и так аккуратненько намекаю, что вопрос решить, конечно, можно, но за труды и старания придётся заплатить.

— И он согласился?

— А куда ж денешься⁈ — лицо Савиных расплылось в довольной улыбке.

— Сколько ты с него взял?

Рома лукаво подмигнул.

— Не переживай, Гриня! Я тебя не обидел. Вся сумма пополам ушла: тебе и мне. Мы ж с тобой свои люди теперь.

Я сделал вид, что замялся, хотя пакет с взяткой жёг мне руки.

— Спасибо тебе, конечно, большое, Рома. Только что Кабанов скажет — он ведь вчера нас с тобой на это дело заряжал…

— А что он может сказать⁈ Ему даже лучше будет: одним нераскрытым делом меньше — значит, наверху не так сильно пропесочат.

— Хорошо, а что следователь?

— Следака я беру на себя. Ему тоже лишняя обуза не нужна. Вот увидишь, ещё нам спасибо скажет. Да ты не переживай, Гриша! Думаешь, у меня это в первый раз? Всегда проскакивало, и сейчас проскочит.

— Раз так… — Я засунул пакет за пазуху. — Спасибо, Гриша! Прямо как найденные… У меня сейчас как раз с деньгами туго.

— Ну вот, а теперь полегче станет! — Он снова подмигнул. — Ты, главное, меня держись, Гриша! Я тебе плохого не посоветую.

Его показная дружелюбность и немного суетливая манера поведения сразу вызвали у меня сомнения. Мой оперской опыт даже не кричал — вопил во всю мощь: всё это затеяно неспроста.

В моё время схожим образом проверяли новичков: кто-то из начальства мелкого ранга или сослуживцев давал конвертик с деньгами, якобы — это его доля от «заработанного» отделением.

Если новичок соглашался, тем самым проверку не проходил и ставил на себе крест.

Но тут нечто другое. Я в какой-то степени уже раскусил Савиных и составил его психологический портрет, пусть и не во всех деталях, да они мне не так уж и нужны в данный момент. Ясно одно: я гарантировано провалю проверку, если не возьму эти бабки.

Моему наставнику не нужен кристально-честный напарник, он ищет подельника, с которым можно будет провернуть не одно дурно пахнущее дельце.

Или… или, если Роман не одиночка, а винтик системы, о которой ещё в Москве рассказывал Трепалов, меня обязательно должны испытать на «вшивость», чтобы понять –несу ли я угрозу для этих людей или, наоборот, могу сам стать частью системы.

Начни я артачиться — всё, на этом можно смело попрощаться с заданием. Я никогда не стану для них своим. Меня выживут или (а такое тоже не исключено) — убьют.

Так что пакет пришлось взять и якобы от всей души поблагодарить змея-искусителя.

Савиных вроде успокоился, что-то одобрительно пробурчал и хлопнул меня по плечу.

— Молодец, Гриша! Я, как тебя увидел, сразу понял — ты в доску свой!

— Ну, а чей же…

— Пошли в кабинет, работать.

Слава богу, этот тест я прошёл, но вряд ли на нём ограничатся, особенно если люди, которые могут стоять за Романом, играют по-крупному.

И, если будут ещё проверки, значит, Савиных — точно не одиночка, и я на правильном пути.

Эх, знать бы, какие планы сейчас «рисуют» на мой счёт, какому ещё трюку собираются подвергнуть.

Вряд ли что-то особо изысканное и многоходовое. Метод должен быть грубым, простым, но эффективным.

Повяжут кровью? Это вряд ли, особенно на первом этапе.

Раз игра началась с денег, то и продолжение будет связано напрямую с ними. Самый логичный, примитивный, но действенный вариант.

Я сразу предпринял меры предосторожности.

Идти с деньгами домой (а в пакете лежали десять советских червонцев — сумма реально крупная для сотрудника угро), а тем более держать в своём кабинете — чревато. Воображение сразу нарисовало в голове картину обыска.

Свят! Свят! Свят! И при этом реально аж до слёз.

Чуйка говорит — обыск будет, и я склонен ей доверять.

План действий?

Порвать деньги в туалете или сжечь?

А вот хренушки! Эти червонцы мне ещё ой как пригодятся. Не удивлюсь, если в ближайшем будущем придётся поить Савиных, а может и не только его, если не провалю «вступительные испытания».

Тогда что? Бороться и искать, найти и перепрятать… В моём случае для начала — просто спрятать и желательно там,