Он лежал в темноте, пытаясь заснуть, слыша сквозь шум воды, как она напевает что-то. Он представил себе ее: розовую, мыльную, влажную…

Сон неожиданно откатился от него, и Майк с ужасом осознал, что довел себя до острой физиологической готовности — прерывистое дыхание, пот, отчаянный галоп сердца и напряжение в паху.

Он тут же стал придумывать себе оправдания. Здоровье. Успокоение нервов. Естественная функция. И самое лукавое оправдание из всех под названием «Кому это повредит?». Она сама строит ему глазки. Она не школьница-девственница.

Но есть очевидный вред, Майкл. Пусть это старомодно — потеря чести. Это значит попасть в ситуацию торговца и фермерской дочки. Тебя пригласили сюда расслабиться и залечить душевные раны. Дочь хозяина не включена в перечень предлагаемых услуг.

Хорошо. Ты благородное существо. Спи.

Душ закончился. До него едва слышно доносились краткие поскрипывающие звуки продолжительной чистки зубов. Вторая дверь в ванную тихо закрылась. И в огромной пустоте этой тропической ночи он наконец заснул.

К одиннадцати Майк провел на берегу около часа.

Солнце сияло красным сквозь закрытые веки. Пот катился по его ребрам и горлу. Когда ему станет совсем невмоготу, он может снова пойти в воду. А когда проголодается, он вернется в дом и поест.

Но через несколько минут после одиннадцати на пляж к нему пришел Трой. Он принес маленький холодильник с банками пива. На нем были выцветшие голубые плавки и темные очки. Он устроился возле Майка и сказал:

— Нужно восполнить жидкость, которую ты теряешь, шеф.

Майк сел и ответил:

— Буду рекомендовать этот отель всем своим друзьям.

Трой открыл две банки, протянул одну Майку. Пиво было ледяным. Майк наблюдал за Троем. Очки скрывали его глаза. Руки тряслись. Он загорел, но загар выглядел нездоровым. Казалось, в нем есть легкий желто-зеленый оттенок. Хотя в теле все еще чувствовалась былая мощь, мускулы были вялыми и обвисшими, живот мягким.

— Я думал, ты в офисе по продажам, — сказал Майк.

— Я позвонил с утра Марвину и снова заснул. Он сам справится. Сейчас все очень тихо. Если ему придется показать кому-то участок, он может закрыть офис и оставить записку на двери. Последнее время я чувствую, что это место медленно сводит меня с ума. Провались оно! Думаю, я вчера был первой красоткой на балу?

— Я не видел, чтобы ты надел абажур вместо шляпы, но пару столов ты своротил.

— Госнелл делает опасный мартини. Меня он валит с ног. Мэри все утро многозначительно молчит.

— Как ты добрался домой?

— Это жуткая история, старина. Я заполз на борт «криса» Барта Спилера и заснул в кабинке, утреннее солнце разбудило меня. Я потащился по берегу, и один из ребятишек Томли подвез меня на своей колымаге. Ты долго не ложился?

— Мы разошлись около полуночи.

— Вечеринка понравилась?

— Думаю, можно так сказать.

— Да, у нас здесь безумно веселая компания на мысу.

Трой допил пиво, провертел дырку в песке и зарыл там пустую банку. Он разровнял песок сверху и аккуратно разгладил, сделав маленькую опрятную могилку.

— Майк.

— Здесь, сэр.

— Вчера я был чертовски груб. Приношу извинения.

— Я подкалывал тебя.

— Мне это было нужно.

Майк понял, что в эти несколько минут старые отношения были восстановлены. Больше не было отстраненности. Больше не было защитной стойки. Но вместе с радостью он ощутил усталость, потому что вновь обретенная близость подразумевала обязательства, которые ему не хотелось брать на себя.

— Когда-то давно мне это тоже было нужно, Майк.

— Ты был тогда в плохой форме. Сейчас не так.

— Может быть, я снова направляюсь в то же самое место.

— Звучит смешно.

— Как на духу, Майк, я и сам не знаю. Я не могу быть честным даже перед самим собой. — Он продолжал разглаживать могилу пивной банки. — Когда я пригласил тебя сюда, я сказал… что делаю это для тебя. Добрый старый Майк. Пришла моя очередь помогать. Боже! Но все это время я думал, может, хоть меня поддержишь. Я не хотел так думать. Вот почему вчера я вел себя так мерзко.

— Значит, это был крик о помощи?

— Мне неприятно так считать. Видишь, каким чертовски слабым я могу быть?

— Насколько плохи дела с твоим проектом?

Трой пальцем начертил крест на могиле пивной банки.

— Дела обстоят следующим образом. Мы арендовали двадцать щитов. Пятьдесят долларов в месяц за штуку. Контракт на три года. Компания вывесок определила для них места и установила. Расходы на рекламу — тысяча долларов в месяц. Это хорошие щиты. На них изображены мои участки такими, какими они со временем будут. Черт, я показывал тебе один из них. Ну, и мы задержали платежи по аренде. По контракту, если ты задерживаешь платежи, надо заплатить сразу всю сумму. Так что «Вывески Равенны» передали дело своим юристам. Они требуют двадцать шесть тысяч баксов, которых у меня нет. Если я в ближайшее время их не достану, они сдадут щиты в аренду кому-нибудь другому, а я все же останусь им должен — корпорация останется должна. Нам пришлось приостановить рекламу в прессе. Мы не можем подписать документы, пока покупатель не заплатит наличными, чтобы мы смогли передать их на погашение кредита.

— Банковский займ?

— Они не дают займы под землю, только под наши подписи. И только на основе личного баланса. А мы все вложили в эту авантюру.

— Все?

— Кроме дома, яхты, машин и небольшой суммы денег.

— Как ты умудрился попасть в такую переделку?

— Я был чересчур большим оптимистом. Думал, что смогу провести одновременно все инженерные работы. Так дешевле.

— А ты не мог разрабатывать один небольшой участок за другим?

— О, Майк, перестань…

— Сколько тебе понадобится, чтобы решить проблему?

— Двести семьдесят пять тысяч. С такими деньгами можно будет оплатить расходы на окончание работ в секторе Вестпорт-роуд: там триста участков. Прибыль от них после выплаты закладных покроет расходы на следующий сектор.

Внимательно наблюдая за ним, Майк проговорил:

— Вчера вечером Роб Рэйнс сказал мне, что ты скоро потеряешь последнюю рубашку и, если кто-нибудь решится вступить с тобой в дело, он тоже все потеряет. Он сказал, что, если ты обратишься ко мне за деньгами, он устроит мне встречу с Кори Как-его-там и они мне все разъяснят.

Голова Троя резко дернулась, но рука неподвижно лежала на могиле пивной банки.

— Значит, Рэйнс тоже в деле!