чтобы найти опору и перевернуть тело в нормальное положение, но покрытое некоей серой шерстью брюхо оказалось на секунду открыто, и я этим воспользовался. Оставшиеся у моих ног зелья, один камень хо — и две огненные змейки вгрызлись во внутренности существа, попытавшегося свернуться, чтобы закрыть относительно уязвимые места.

Собственно, оно даже смогло это сделать. Но — немного опоздало.

В этот раз я вложил в удар, сдвоенный к тому же, больше сил. А приобретённый "драконий" Окрас позволял моему пламени какое-то время гореть даже без контроля и подпитки — при том, что какая-то подпитка в виде хо самого существа там была.

Оно вздрогнуло, сжалось плотнее — и мееедленно в моём ускоренном состоянии завалилось на бок.

— Сакура, там есть ещё что-то? — осведомился я, обратив внимание на предупреждающе шевелящиеся перед практиками корни; подстраховала моё указание.

Ускорение уже выдохлось.

— В ближайших окрестностях — никого — сообщила ученица. Я кивнул и вновь взглянул на практиков.

— Значит, у нас есть время, чтобы заняться наконец делом.

Полагаю, с этим я произвёл достаточно неплохое первое впечатление. А теперь нужно его эксплуатировать.

POV: Улай Хонго. Страашно…

Улай Хонго никогда не обладал большим талантом к практике. Однако у него имелся другой талант, которого оказалось достаточно, чтобы заменить силу. Вероятно, в каком-то другом клане он играл бы в лучшем случае роль советника главы, но в положении клана, неспособного прыгнуть выше головы, и развивающего не прямую силу, а другие направления, обнаружились и свои преимущества.

Улай всегда умел чувствовать веяния и оценивать людей. Талант, куда более подходящий купцу, чем главе клана, управляющего городом… Но его клан и был больше торгово-административным, нежели сильными боевиками, как главы других городов.

Его талант помогал ему определять, на чью сторону вставать, кого избегать, и в какие предприятия вкладываться; какая рябь может превратиться в большую волну, и какой пузырь лопнет с пшиком. Очевидно, мир бесконечен, и совершенство недостижимо, так что и он временами ошибался, но к этому тоже умел страховаться, да и в целом обычно его оценки были достаточно точными.

Ученица великого мастера вызывала сложные чувства.

Основными среди них были страх — и чувство возможностей, связанных с ней. Впрочем, "страх" — неверное слово; скорее, это было понимание необходимости вести себя рядом с ней крайне осторожно, и продумывать каждое слово и каждое действие, не давая никаких поводов для обид или тем паче оскорбление. Подобное Улай уже испытывал по отношению к наиболее сильным и спесивым практикам, с которыми сталкивался, но чувство, вызываемое чаровницей было, пожалуй, мягче, но глубже. Менее прямолинейным.

И более всеобъемлющим.

Вопреки его опасениям, чаровница Сакура была вежлива, даже вежливее, чем бывают куда более слабые представители их "покровителей"… которые в этот раз тоже вынужденно следовали примеру, демонстрируя манеры. Однако эта вежливость не успокаивала, лишь подчёркивала то, насколько осторожным следует быть.

Странно, но её учитель, несмотря на большую силу, что вроде бы должна идти вместе и с большим чувством опасности, такого не вызывал. Осторожность — да. Возможности — да. Необходимость максимального уважения — очевидно. Однако того чувства, что нечто доминирующее держит тебя в крае зрения, пока что дозволяя быть, не было и в помине. Даже когда великий мастер выпускал ауру — это было просто чувство подавляющей силы, коей абсурдно пытаться противостоять, не нечто столь… охватывающее. Клинок, слегка извлечённый из ножен, не удавка на шее.

Когда великий мастер и его ученица разошлись путями с Улаем, пусть и временно, он смог мысленно вздохнуть с облегчением. Кажется, даже дышать стало легче.

Происшествие в Серебряном квартале стало для клана Хонго болезненным ударом, но не смертельным; владения клана были распространены по всему городу, и хотя они потеряли нескольких талантливых чиновников, что ещё скажется в будущем, плюс несколько практиков из их охраны и пару наследников семей, все носители ценных знаний и большинство сильнейших практиков клана проживали вне Серебряного квартала — включая патриарха, в резиденцию которого глава и шёл. Несмотря на все его таланты, без покровительства Кодо Хонго, усыновившего молодого сироту Улая, он не смог бы стать главой; да и в целом без старого практика по прозвищу "Мешок сюрпризов" (прозвище неофициальное, конечно; слишком просторечное, хотя старику оно даже нравилось) ситуация в клане была бы совсем иной. Патриарх вообще активно участвовал в жизни клана, так что традиционное двоевластие главы и патриарха в случае Хонго было более явным, но ни одного, ни другого это не смущало. Старый практик представлял собой силу, более молодой — деловую хватку, и это работало.

Сейчас, однако, Улай начал ощущать неприятности. Это ощущение возникло, когда он представил своих спутников приёмному отцу, быстро вводя в курс текущей ситуации. Их отношение и планы тоже беспокоили, но основное чувство тревоги шло откуда-то снаружи.

И прозвенело пронзительной нотой, когда гости пригубили предложенный чай. А затем стало очевидно, что именно происходит.

Дверь распахнулась, быстро и грубо, едва не ударив о стену, и в чайную залу вошли шестеро. Глава клана Дзо, отец покойного предателя Марита Дзо, в сопровождении патриарха своего клана, и ещё двое диархов из кланов Узо и Рен, главных конкурентов Хонго.

Решили действовать срочно.

— Справедливости! — громко провозгласил глава Дзо. — Справедливости за подлое убийство моего сына!

Улай напрягся. Даже сами по себе эти шестеро были, по сути, главной боевой силой города. Двое из них вместе могли бы наравне сражаться с Кодо Хонго, трое имели хороший шанс на победу, вшестером они смогут убить всех в доме патриарха. И нет шансов, что они не подготовились, запасшись козырями — то, как они появились, вопило об их уверенности, поскольку поспешности, вызванной отчаяньем, заметно не было. Интуиция главы клана кричала о том, что текущий уровень силы, опасности этих шестерых, намного выше обычного.

Представители "покровителей" тоже осознавали ситуацию; они напряглись, положив руки на рукояти своего оружия. Однако даже с их обновлёнными клинками Улай не думал, что сил будет достаточно.

Патриарх нахмурился, хотя и не показывал тревоги. Он отпил чай, и поставил чашку на стол.

— Справедливости? — произнёс он. — О чём ты, почтенный?

— Улай Хонго, сговорившись с неким безымянным проходимцем-убийцей, привезённым с Конференции, подло убил моего храброго сына, доблестно охраняющего южные ворота! — Дзо гневно ткнул пальцем в сторону Улая. — Не думайте, что ваше положение позволяет вам безнаказанно творить столь чёрные злодеяния!

Его спутники согласно закивали, и глава Хонго обратил внимание