— Мама, а он болеет? — негромко уточнила дочка начальника,кивнув в сторону представителя династии Романовых.

— Болеет, — подсказал кто-то изадминистрации. — С детства.

Снова грянули аплодисменты. Правда, не такие бурные. НиколайФилиппович сделал пометку в памяти — определить Петра в штрафной каземат,пусть вырабатывает дикцию на хлебе и воде.

Следующие двести лет в истории России тоже не привлекливнимания организаторов шоу. Поэтому сразу за Петром на плац высыпали храбрыебуденновцы. Десяток уркаганов в буденовках и с деревянными саблями. На горячих конях,которых символизировали палки с намотанными на концах тряпками. Типа —головы с гривами. Блестящая находка художника-реквизитора. Навстречу, с другогоконца плаца, показались белогвардейцы. Тоже на палочках и тоже с сабляминаголо. Заиграла фонограмма: «Там вдали, за рекой…» Началася кровавая битва. Икозел молодой вдруг поник головой, получил он фанеркой по шее…

Родственники, узнавшие в общей массе своих, приветливозамахали руками, выкрикивая имена. «Надо же, как зона перевоспитывает: насвободе пьет да морду жене чистит каждый день, а здесь, пожалуйста, —красногвардеец! В добрый час…» Зэки, заметив в толпе родню, вместо того чтобымчаться в атаку, замахали в ответ саблями. Ведущий негромко на них цыкнул, иони нехотя вернулись к театральному действу.

Белые стали теснить наших. Но не тут-то было! Зазвучалановая мелодия. «Эх, тачанка-ростовчанка!..» Три новых персонажа, запряженные всамодельную сбрую, тащили на себе четвертого — низкорослогоармянина-карманника. Тот на ходу строчил из пулемета, напоминавшегоогнетушитель. Собственно, это и был огнетушитель, перекрашенный в темно-зеленыйцвет и обрамленный бумажным щитком. Вроде как «максим». «Убитые» белякиживописно падали, хватаясь за сердце. В самый ответственный момент хлипкийстрелок не удержал в руках боевое оружие — огнетушитель вылетел и, смявкартонку, покатился с плаца. Но это уже не имело принципиальногозначения — белые продолжали падать.

Начальник управления хмуро поглядывал на хозяина колонии.Видимо, пока не до конца понимал художественный замысел Вышкина.

— Вся власть Советам! — бодро пояснилкрестьянин-ведущий. — Мир — хижинам, землю — крестьянам!Ура-а-а!

Зрители поддержали. Главное — настроение. А оно скаждой новой сценой заметно повышалось, что не могло не радовать.

Но вдруг зазвучала тревожная мелодия. Вышкин мысленноперекрестился. Наступала кульминация. Из-за забора показался немецко-фашистскийтанк. В смысле, его копия. Надо признать, не самая удачная. Сколоченный из рееккаркас обтянули бэушным брезентом, намалевали колеса, гусеницы, кресты,вставили в башню свернутый трубкой лист ватмана и — на сцену! Рольдизельного движка исполнял крепкий зэчара. Его рожа матерого эсэсовца торчалаиз башенного люка — бедолага вынужден был тащить конструкцию на своихплечах и при этом надрывисто рычать. Позади «пантеры» (или «тигра»?)пристроились два десятка захватчиков в робах с деревянными автоматами и вярко-рыжих строительных касках со свастикой. По команде офицера немцы открывалиогонь, дружно горланя «тра-та-та…».

По предусмотрительно натянутым тросам с крыши барака вниз,на плац, заскользили макеты бумажных самолетов. Немецкие «мессеры» горели,наши, естественно, — нет. Несколько осужденных, стоящих по периметруплаца, завывали дурными голосами, имитируя рев моторов, пикирование, свист иразрывы бомб.

— Идет война народная, священная война! —перекричал их крестьянин.

Начальник управления настороженно переглянулся с супругой.

Навстречу врагу выступили наши бойцы. В таких жестроительных касках, но со звездами. «Тра-та-та… Гитлер капут!» Чувствовалось,что постановщик явно неравнодушен к массовым батальным сценам. Однако вследующую секунду случилось непредвиденное. Подбитый немецкий истребительсорвался с веревки и спикировал прямо на башню брезентового танка. Ладно бы ещенаш «Як», тогда идея понятна — советский пилот совершает героическийподвиг, типа тарана Гастелло… Между тем от пламени самолета бумажное дуло пушкивспыхнуло. На ветру огонь грозил мгновенно перекинуться на брезентово-реечныйтанк. Но тут один смекалистый фриц подхватил с земли беспризорныйпулемет-огнетушитель и сбил дуло. Подскочившие «завывалы» затоптали пламяногами.

Гладких предательски заржал. Кое-кто из гостей поддержал.Николай Филиппович обернулся и бросил на зама по-детски обиженный взгляд. Кумсмущенно откашлялся и тут же зааплодировал.

«Завывал» сменили музыканты. Правда, оркестр состоялисключительно из ударных. Несколько барабанов, литавры и один африканскийтам-там. Нестройная дробь означала полную и безоговорочную победу. Немцыкапитулировали, подняв руки и бросив полковой штандарт.

— Четыре года шла война с фашизмом! — блеснулэрудицией ведущий. — А потом наступил мир! Но и сегодня Российская армиястоит на стреме… тьфу, на страже наших границ!

Обидная оговорка впоследствии будет стоить ведущему неделитяжелых хозяйственных работ.

Шестеро активистов в мятых гимнастерках, пилотках и сапогах,взятых напрокат у цириков, нестройно промаршировали по плацу, напевая: «Неплачь, девчонка, пройдут дожди…»

Следом выскочили бравые, но рахитичные десантники в обвислыхтельняшках и заломленных голубых беретах. Распевая «Давай за…», они изобразилинесколько движений из арсенала карате, больше похожих на ленивую ловлю комаров.Батяня-комбат приволок из-за кулис пяток подпиленных кирпичей. Процесс ихуничтожения прошел почти благополучно и безболезненно. С третьей или четвертойпопытки. Последний кирпич сопротивлялся особенно ожесточенно, видимо, пропилбыл недостаточно глубок. (Ответственный за реквизит получит десять сутоккарцера.) Отбив руки, голубые береты гордо удалились.

Николай Филиппович снял фуражку и вытер рукавом вспотевшийлоб. «Фу, вроде пока без сбоев… Не все, конечно, гладко, но в местных условияхвполне достойно». То, что некоторые из гостей, в том числе и начальникуправления, едва сдерживаются от смеха, Вышкин не замечал, весь поглощенныйсозерцанием шоу.

— А теперь сюрприз для наших маленьких гостей! —провозгласил ведущий. — Русские народные сказки!

Только граждане с очень больным воображением смогли быопознать в двух вышедших на плац симпатяг Принца и Золушку. Последнюю,разумеется, играл мужик. Небритый. Лет тридцати. Костюмы для актеров собирали смиру по нитке. Ниток было прискорбно мало. Поэтому Принц больше походил наперепившего Всадника Апокалипсиса, а Золушка — на дешевую вокзальнуюпроститутку. Парочка не имела отношения не только к русским сказкам, но и ксказкам вообще.

Когда на плац вылезли Белоснежка и гномы, ложа не выдержала.Ржали все. Начальник управления даже смахнул непроизвольную слезу. Наслаждатьсябыло чем. Увидевший хоть раз гориллообразную Белоснежку больше никогда незахотел бы покурить анаши. Некоторые из родственников свалились прямо нагрязную землю, держась за животы.