Я достала револьвер.

Парочка в светлых плащах продолжала свое неспешное приближение к нашему «Мерседесу». Виолетта испуганно поглядывала то на них, то на меня. Граф оставался абсолютно бесстрастным, Мичиган после его предупреждения тоже. Со стороны «Опеля» не возникло никакого движения.

Стильные ребята приблизились к боковому стеклу со стороны Графа. Он узнал одного из них.

— Ах это ты, Лист! — протянул он. — А я думаю, кто так беспардонно ведет себя.

— Здравствуй, Граф, — спокойно произнес один из парней, тот, кого Граф окрестил Листом. — Пальбу, я полагаю, устраивать не будем?

Он цепким взглядом охватил и напряженную фигуру Мичигана, и мою руку с пистолетом, заведенную за спину.

— Нет, — ответил Граф. — Нам кровопролития не нужно.

— Твои мочалки? — кивок в нашу с Виолеттой сторону.

— Знакомые.

— Скажи им, чтобы не фокусничали, — распорядился Лист.

Граф не стал ничего говорить мне, но я и сама, оценив ситуацию, вновь убрала револьвер за пояс.

— Может, ты объяснишь мне, в чем суть вашего наезда, Лист? — поинтересовался тем временем Граф.

— Никакого наезда нет, — открестился тот. — Просто Шекспир просил поговорить с тобой, а мы посчитали бессмысленным колесить за тобой по городу весь день, а то и ночь.

— Чего хочет Шекспир?

Граф достал сигареты и закурил. Всем своим видом он демонстрировал полнейшее безразличие к разговору. Но я прекрасно чувствовала, что это был всего лишь наигрыш с его стороны. Нет, нельзя сказать, что Граф боялся этого Листа или выказал хоть малейший испуг при упоминании Шекспира. Ничего такого не было. Просто он был внутренне собран и напряжен. Вел себя совсем не так, как несколько минут назад с Риксом или с кем-нибудь еще.

— У него есть свой козырный интерес в одном дельце, — протянул Лист и, следуя примеру Графа, тоже задымил. — Ты наверняка догадываешься, Граф, о чем именно я веду речь. Так вот, Шекспиру не хотелось бы, чтобы между вами, не дай бог, возникли какие-нибудь непонятки, в конечном итоге перешедшие в разборки.

— Я полностью согласен с Шекспиром, — кивнул Граф. — Подобный расклад был бы и для меня неприятен.

— Вот видишь, Граф, — обрадованно подхватил Лист. — Я как раз и трекаю здесь о взаимовыгодных условиях. Тебе и твоим знакомым лучше всего плюнуть на это дело и переключить свое внимание на что-нибудь другое.

В голосе Листа звучала хорошо скрытая и завуалированная агрессия. Я смогла прочувствовать ее лишь благодаря своему опыту и умению разбираться в людях. Граф, как оказалось, тоже был тем еще психологом.

— А почему именно нам, Лист? — спросил он. — Почему, к примеру, не Шекспиру уйти в сторону?

— Ну ты же знаешь Шекспира, Граф. — Лист отшвырнул в сторону больше половины недокуренной сигареты и поднял воротник своего белого плаща. — Он ни перед кем не пасует.

— Я тоже, — сухо откликнулся Граф.

На несколько секунд в разговоре повисла напряженная и гнетущая пауза.

— Мне так и передать твои слова Шекспиру? — первым нарушил молчание Лист.

— А почему он сам не приехал поговорить со мной? — вместо ответа спросил Граф.

— Шекспир — очень занятой человек. — Уголки губ Листа едва заметно дрогнули. — Но ты, если желаешь, можешь звякнуть ему на мобильник и перетереть все моменты.

С этими словами он не спеша сунул руку в карман плаща и через мгновение вынул ее обратно вместе с зажатой в пальцах черной компактной коробочкой. Протянул ее Графу в раскрытое окно «Мерседеса».

— Нет, спасибо, у меня свой, — отказался экс-смотрящий и, на этот раз испытывая нервную систему Листа и его дружка, сам так же неспешно полез в собственный карман.

— Номер помнишь? — осведомился Лист, когда Граф, вольготно откинувшись в кресле, раскрыл свой телефон.

— На склероз вроде не жалуюсь, — не удостоив Листа взглядом, он уже набирал необходимый номер.

Микрофон графского телефона был довольно сильным, и голос собеседника могла слышать не только я, но и ребята в белых плащах, стоявшие возле машины.

— Да? — Шекспир откликнулся после первого же гудка.

— Привет, Шекспир!

— Кто это?

Помимо хрипловатого голоса вора в законе из трубки доносились матерные выкрики и женский визг. Похоже, Лист был прав. Шекспир и впрямь занят по полной программе.

— Попробуй угадать, — парировал Граф.

— Ах, это ты, Граф! — произнес тот после секундной паузы. — Ну, здравствуй.

— Тут твои ребята на меня наехали, Шекспир, — сразу перешел Граф к делу без всяких проволочек и экивоков.

— Они не наехали, Граф, — отмел оппонент подобное высказывание. — Я просто просил их встретиться с тобой и решить одну проблемку. Ты не можешь быть на меня в обиде, Граф. Согласись, что я никогда не совал нос в твои дела. А ты влез на мой огород без всякого разрешения.

— Что значит на твой огород?

— Ты ведь ищешь Израильтянина, как мне доложили? Не так ли?

— Да, так.

— Оставь это, Граф. Израильтянин мой.

— Ты его купил, что ли? — Граф откровенно издевался над собеседником.

— Ты хочешь ссоры? Или открытой войны? — вскинулся Шекспир.

— Послушай, свояк, — Граф оставался бесстрастным, — если ты желаешь мирно урегулировать вопрос, то давай встретимся и все как следует обсудим, а подсылать ко мне своих шавок с угрозами не надо.

Услышав столь нелестный отзыв в свой адрес, Лист дернулся, как от звонкой пощечины. Но высказать что-нибудь в противовес или уж тем более ответить на оскорбление действием без особого на то приказа со стороны босса он не решился.

— Я тебе не Кабеш, Граф, — откликнулся на том конце провода Шекспир. — У меня на пути становиться весьма опасно для жизни.

— Я знаю, — спокойно ответствовал Граф. — Потому и не валю сразу твоих архаровцев, а предлагаю встретиться.

Надо признать, что беседу Граф вел весьма деликатно и интеллигентно. Любой другой на месте Шекспира принял бы его предложение и не стал лезть в бутылку, но какое решение принял занятой вор в законе, осталось загадкой и для меня, и для самого Графа. Шекспир просто повесил трубку. То есть отключил связь, не прощаясь.

Граф слегка скрипнул зубами и убрал мобильник в карман.

— Мы можем проехать, Лист? — осведомился он. — Или расчехлять «стволы»?

— Напрасно ты так, Граф, — сухо произнес тот. — Проехать вы, конечно, можете, но дальнейшая война ни к чему.

— Не надо учить меня.

Деликатность Графа испарялась на глазах. Видно, его терпение тоже было не вечным, так же как и у любого нормального человека.