— Друзья! — обратился Широков к закрытым в морозильных камерах «пациентам», но запнулся, видимо сообразив, что знаком с присутствующими не был.

Он исправился:

— Сограждане!

Тут ему пришло в голову соображение, что с юридической точки зрения усопшие могут уже не считаться гражданами страны. Широков почесал седой затылок и заключил свою речь гостеприимного юбиляра:

— Словом, так или иначе, но я рад, что вы здесь и что вас так много!

Тая дала ему возможность высказаться, от которой он отказался двумя этажами выше, отговорившись тем, что не умеет произносить красноречивых слов. Здесь, в привычной обстановке, Широков чувствовал себя прекрасно и был счастлив, как только может быть счастлив одинокий пожилой человек, всю жизнь только и делавший, что трудившийся на благо людей. Тая поддержала старика, когда ноги отказались ему служить, и повела к служебному входу, попутно вызывая по телефону такси. На пороге ее догнал Красман и подхватил Широкова с другой стороны.

— Празднование юбилея прошло успешно, — с улыбкой сказал Герман, пока они стояли под красным закатным небом, дожидаясь машины, — Дмитрий Иванович дошел до кондиции.

Широков услышал его, дернулся и громко сказал, взмахивая рукой в такт словам:

— Клиент готов, грузите на носилки, в морге очереди нет!

— На сегодня морг отменяется, едем домой, — сообщил ему Красман и сел в такси вместе с Таей, продолжая поддерживать коллегу.

— Я сама его довезу, — запротестовала Тая, но ей резонно возразили:

— Как ты сама его до квартиры доведешь, если он по дороге отключится?

Так и случилось: Герману пришлось тащить Широкова до квартиры и помогать Тае укладывать его в постель. Потом они закрыли дверь на защелку и пошли пешком обратно до больницы: к счастью, Дмитрий Иванович жил не очень далеко от места работы.

— Ты близко дружишь с нашим корифеем — не знаешь, отчего он один живет? Почему с семьей не сложилось? — спросил по дороге Герман.

— Толком не знаю. Слышала историю о том, что в студенческие годы он очень любил одну девушку из своей группы, они вместе снимали квартиру на последних курсах, пожениться собирались. Мой дед очень тепло отзывался о той девушке, она всем нравилась: добрая, веселая, отзывчивая и Широкова любила сильно. Но потом во время отдыха в Крыму, куда они отправились дикарями и исследовали там дикие пляжи и скалы, произошло какое-то несчастье. Дмитрий Иванович никогда никому об этом не рассказывал, даже деду моему ни слова не сказал, а по официальной версии: девушка пропала без вести, заблудившись в горах. Ее долго искали, потом объявили умершей.

— Бедный наш корифей. Представляю, сколько дней он без устали исследовал те скалы, где она заблудилась.

— Это странно, но он как раз таки не исследовал, — вспомнила Тая рассказ деда. — Его вначале милиция задержала, допрашивала, потом он почему-то под присмотр психиатров был передан на несколько месяцев, даже к началу учебного года в институте опоздал. Но как и почему — не знаю.

Они помолчали, размышляя, насколько хрупко и недолговечно бывает человеческое счастье. За очередным поворотом им открылся вид на большое здание больницы и Герман спросил:

— Какие у тебя планы на предстоящие выходные?

— Поеду на дачу, мать сегодня вечером на последней электричке укатила, а я завтра на утреннем автобусе поеду.

— Где дача? Мужская сила на огороде не нужна?

Тая удивилась, оглянулась на мужчину, шагающего рядом, заложив руки за спину:

— А тебе на собственной даче заняться нечем?

— У меня нет дачи, только квартира в центре города. Это у моих родителей есть загородный дом, но там люди наняты, которые порядок на приусадебном участке наводят. Вот женюсь — собственный дом построю, детям лучше в доме жить, и чтобы сад большой, бассейн во дворе и сирень под окнами. Ты как считаешь?

— Прекрасные планы, — согласилась Тая, недоумевая: эти рекламные речи произносятся, чтобы заинтересовать ее своей белобрысой особой? Его конкретно на «девушке мечты» застопорило?

— Так где у тебя дача? Давай, утром за тобой на машине заеду, незачем в душном автобусе трястись. Заодно с мамой меня познакомишь.

Тая споткнулась и уставилась на потрясающе самоуверенного мужчину. Подавила всколыхнувшееся раздражение, нейтральным тоном спросила:

— Герман, с чего бы мне срочно знакомить маму с коллегой по работе? И до дачи я благополучно доберусь сама, не стоит утруждаться, не люблю чувствовать себя кому-то чем-то обязанной.

Красман резко развернулся к остановившейся спутнице. Его лицо приняло выражение человека, который не привык, чтобы люди решительно отказывались от его блистательного общества. Это выражение на его лице благородного лорда смотрелось весьма впечатляюще и сильно отличалось от банального недовольства отвергнутого кавалера.

— Тая, мне казалось, мы уже прояснили наши взаимоотношения, хватит демонстрировать свою язвительность, она тебя не красит, как я уже упоминал. Ты замечательная, невероятно мне нравишься, но я иногда жалею, что ты не страдаешь параличом языка. Я предположил, что тебе больше понравятся ухаживания, включающие помощь по хозяйству, но если предпочитаешь цветы и рестораны, то достаточно сказать «да» на мое прежнее предложение об итальянской траттории.

— Доктор Красман, у тебя обостренное воспаление самомнения? — раздраженно высказалась Тая. — Какие отношения мы прояснили?! Ты наконец-то перестал меня третировать, придираясь по каждому пустяку и перепроверяя все мои заключения, за что я искренне тебе благодарна: легче работать, когда никто не стоит у тебя над душой, контролируя и критикуя каждый вздох. Но никаких личных взаимоотношений между нами не было и нет, ты лечишь пациентов, а я занимаюсь теми, кого вылечить не удалось, на этом все.

— Почему это всё? Ты же не собираешься всю жизнь отдать работе, как Дмитрий Иванович? Каждой девушке хочется иметь семью и детей! Если ты подумала, что у меня несерьезные намерения в отношения тебя, то ты ошиблась, я настроен более чем серьезно.

«Обалдеть, хорошо, что этих речей не слышат влюбленные в Красмана медсестрички — мой статус в морге мигом сменился бы с врача на «пациента». Странный он, этот «золотой мальчик», единственный сын известных в нашей области родителей: и хирург неплохой, и человек тоже, хоть характер очень тяжелый, словом, вроде как не испорчен он деньгами, но иногда ведет себя так, будто Вселенная вращается исключительно вокруг него, — думала Тая, не зная, что и сказать в ответ на столь одиозное заявление. — Ишь, он настроился серьезно, всю нашу дальнейшую жизнь на годы вперед распланировал, осталась мелочь: официально поухаживать, поставить галочку напротив графы «конфетно-букетный период» и можно смело переходить к сирени под окнами и детям. А о моем настрое и спрашивать нечего, раз у него-то всё серьезно!»

Усталость от безумного дня навалилась гранитной плитой, сил объясняться у Таи просто не было, она безропотно позволила усадить себя в машину Красмана, припаркованную у больницы, и отвезти ее до дома, сказав на прощанье: