по скошенной стороне чаши и даже не успел удивиться, когда достиг дна.

Друзья принялись взволнованно кричать, и он тут же откликнулся. Когда стало ясно, что все должны отправиться в камеры, оставив его в яме, он настоятельно попросил товарищей не сопротивляться. Они не смогут ему помочь, если их убьют на месте. Да и «Солнечный огонь» оправдает свое название через много часов, а у него за это время может появиться шанс на спасение.

Уэринг хотел было из солидарности присоединиться к Теллиферу. Но желтое чудовище было начеку, преградив ему дорогу головой, и журналист наконец позволил увести себя вместе с остальными. Он порывался освободить друзей из плена, и поэтому девушка с особым вниманием проследила, надежно ли он вновь заковал их в кандалы и запер двери. Под нежным взглядом полных сочувствия глаз Уэринг закончил исполнять приказ, наложив напоследок оковы на себя и швырнув ключ жрице. Ситуация сводила с ума, но, кажется, альтернативой ей выступала гибель.

Затем чудовище скрылось в своем логове, девушка заперла бронзовую крышку, мешающую ему вернуться, и ушла.

Поначалу казалось, что оставленный без присмотра в яме узник, конечно, придумает, как выбраться оттуда и освободить друзей. Но настал рассвет, по небу медленно поплыл необыкновенный палач Теллифера, а способ все не находился. Хотя яма грозила смертью лишь в определенное время дня, одинокий эстет беспомощно трепыхался в ней, как жук на дне стакана.

Час проходил за часом, температура на площадке постепенно росла, Теллифер отказался от попыток выбраться наружу. Вскоре он перестал отвечать на вопросы и реагировать на советы, доносящиеся из камер. Оставалось лишь надеяться, что жертва уже мертва или лежит без сознания.

Неудивительно, что стоило изящной фигурке тихо появиться в поле зрения, застыть у одной из восьми колонн и наконец опуститься там на колени, как Уэринг принялся бурно проклинать девицу со всеми ее слезами. Журналист не перестал быть и считать себя рыцарем, но вид рыдающей негодяйки, приковавшей его к каменному полу, уготовившей мучительную смерть его ближайшему другу, пришедшей посмотреть на дело рук своих и поплакать при этом, лишил его остатков терпения.

В юном Сигзби сострадание к жертве странным образом переплеталось с сочувствием предательнице. Однако его позиция ни у кого не встретила одобрения. Отуэй тоже не преминул выразить справедливое негодование:

— Она проделывает все это не по своей воле. Возможно, руководствуется вбитыми ей в голову религиозными предрассудками. Однако будь она той, кем выглядит, врожденное отвращение к пороку, хладнокровному предательству и жестокости, нашло бы выход не в одних слезах. Она белая, но позорит свою расу. Любая индианка, чувствующая по-настоящему, а не напоказ, не испугалась бы гнева сородичей на этой земле и богов вне ее пределов и поступила бы так, как ей подсказывает сердце. Сигзби, оставь надежды! В чертовой яме гибнет человек, а она и пальцем не пошевелила, чтобы его вызволить, видишь?!

— Пришла и плачет! — прорычал Уэринг. — Слезы над ним льет! Нет чтобы глоточек водички ему протянуть. Он почти восемнадцать часов ничего не пил! Господи, Отуэй…

— Спокойней, дружище. Будь уверен, ТНТ свое уже отстрадал. Велики шансы, что он уже не понимает, где он. Я знаю это солнце. Его лучи проходят сквозь линзу над ямой, воды нет — ну, бедолага, вероятно, отошел тогда, когда перестал нам отвечать, то есть часа два назад. Девица все еще там? Любопытно, как она сама такую жару выдерживает.

— Она, безусловно, необычное создание, — мрачно сказал Джон Б., — я бы затруднился ответить, что ей по плечу, а что нет, сэр. Я повидал много странных людей и мест, но таких, как она, не встречал. Сдается мне, она будет пострашнее этой своей многоножки.

— Это не так! — с отчаянием вскричал молодой Сигзби. — Она… Ох, я даже не знаю, какая она, но уверяю вас, девушка чиста! Это все чудовищная ошибка!

— Ошибка в том, что сейчас в яме умер или умирает дружище ТНТ! Ошибка в том, что девица кружит вокруг него, как… как рыдающий стервятник!

— Уэринг, это не так! Она уже ушла… по-моему, ее там нет. Все такое слепящее, что много не разглядишь.

— Лучи, должно быть, сфокусировались несколько минут назад, — предположил ученый. — Друзья мои, бедный Тел-лифер уже…

Он замолчал. Действительно, вряд ли стоило заканчивать предложение. Солнце висело посередине раскаленного неба, слишком явственно достигнув нужной высоты для исполнения убийственной задачи.

Ужаснее всех было Уэрингу, но и остальные переживали достаточно. Эстет считался эксцентричным, отличался причудами, и иногда его было сложно переносить, но он обладал крепкими нервами и мужественно шел навстречу опасностям; была в его характере странная и невинная привлекательность.

На мгновение загораживая ослепляющее сияние в окошках, мимо дверей камер с угрюмо молчащими узниками проскользнула изящная фигурка. Слева, оттуда, где находился бронзовый рычаг, раздался негромкий металлический скрежет.

Сигзби и Отуэй, чьи камеры располагались ближе к центру, смутно увидели, как под «Солнечным огнем» поднимаются круглые стенки огромного котла.

Через несколько секунд их ушей достиг тихий, но о многом говорящий всплеск упавшего в воду тела.

Глава 12

МЕСТЬ!

— Заткнись, Сиг! Мне уже все равно. Эта крошка Иезавель убила Теллифера! Женщина! Убийца… мучительница… дьяволица! Слезы! Да — крокодиловы. Это ее козырь. Даже не представляю, кто еще сюда пожалует. Может, и никто. Может, они со старой каргой, которую я видел, последние из проклятого племени. Пятьдесят ли их осталось или тысяча, избавьте меня от этого: малышка Сьюзан заправляет этой бандой! Нам всем дорога на небеса. По одному или скопом. Без разницы. Но ее мы заберем с собой! А она смышленая. Подальше от меня держится. Если б не это, я бы… Но ладно. Она опять нас освободит. Она верит, что ползучее страшилище способно ее защитить. И вот тогда… — Голос мстительного журналиста перешел в зловещий шепот. — И тогда я ее достану!

Опять пришла ночь, а с ней и молчаливая разносчица пищи с корзиной, полной фруктов, и кувшинчиками с водой. Как и раньше, она пришла одна, но с одним отличием. В первый раз она протягивала узникам еду, подходя вплотную, словно знала, что они ее не тронут.

Сегодня она принесла с собой еще одну корзину, поменьше. Она наполняла ее из первой перед