женщине из Палермо по имени Джессимина, также ренегатке (хотя у него и оставалась жена в Англии, которой он время от времени посылал деньги)15.

Книга Уильяма Литгоу «Полное описание редкостных приключений и тягостных странствий за долгие девятнадцать лет тяжёлого труда» (Лондон, 1632)

В 1616 году известный сплетник, шотландский путешественник Уильям Литгоу встретился с Уордом в Тунисе:

«Здесь в Тунисе я встретил английского капитана, генерала Уэйр да [так, на шотландский манер Литгоу произносил его фамилию: отец Дан называл его Эдуарт], некогда великого пирата и командующего на море; ныне, из-за отказа Англии принять его, он обратился в турка и выстроил здесь прекрасный дворец, богато украшенный мрамором и алебастром. Среди его домашних я обнаружил где-то пятнадцать прошедших обрезание английских ренегатов, чьи истории жизни и внешность были схожи, отражая одновременно и безнадёжность, и презрение. Но старый Уэйрд, их господин, был великодушен и стал для меня надёжным проводником по дороге в Алжир, и множество раз в течение своих десяти дней пребывания там я обедал и ужинал с ним, однако ночевал на борту французского корабля». Его легендарная известность продолжала жить, поскольку, как утверждает Эдуард Коксер, пленённый в Тунисе несколькими годами позднее, Уорд всегда «придерживался турецких обычаев, пил воду, а не вино, и подбивал свои турецкие туфли маленькими железками наподобие подковок»16.

Как об этом поётся в народной балладе:

В Тунисе в Барбарии

Он роскошно выстроил

Прекрасное место и королевский дворец.

Украшенный самыми отменными забавами

Подходящий более князю, чем ему,

И это, наконец, докажет его позор17.

Вопреки благочестивой надежде автора этой баллады, архитектурные прихоти Уорда отнюдь не окончились его позором.

Литгоу также рассказывает нам о том, что в пожилом возрасте Уорд заинтересовался возможностью выращивания птенцов из яиц, используя верблюжьи экскременты в качестве инкубатора. Можно представить себе, как он возится в своём алебастровом дворце с горшками, наполненными этой благоухающей мульчёй, в окружении любопытных цыплят. Неизбежный «плохой конец», который по обыкновению ждёт всех пиратов, обеспечила ему чума, в 1623 году нанеся один из своих регулярных визитов в Северную Африку. В возрасте около семидесяти лет Уорд скончался в постели и был похоронен в море, так, как он всегда ожидал и надеялся.

Современники Уорда в Англии истратили на него и на других английских ренегатов множество едких слов, рассматривая их практически со средневековых позиций, как людей, предавших христианство, чтобы примкнуть к исламу. Но невозможно не проникнуться симпатией к прагматизму пиратов, противостоявшему догматизму той эпохи. Разумеется, Уорд вёл войну против христианского судоходства, не делая исключения для английских кораблей, но рассказы о том, что он бы ограбил собственного отца, встретившись с ним в море, кажутся просто злонамеренной клеветой. У его характера, безусловно, была и другая сторона. Известно по меньшей мере о двух случаях, когда он освобождал англичан, попавших в рабство в Тунисе, а Литгоу, действительно встречавшийся с ним, называет его «Щедрый Уэйрд»18.

Клайв Сениор, автор этой «эпитафии», разумеется, не мог не испытывать симпатию к Уорду, несмотря на всю жестокость, заблуждения и отступничество последнего. Тот, кого мы могли бы назвать Малышом Джоном, – туповатый морской волк, без сомнения, продолжавший бессвязно разглагольствовать о старых добрых деньках, сидя за обеденным столом19, довольно странно сочетается с тунисским джентльменом, порой проявлявшим сдержанность, «щедрость» и, кто знает, – возможно, даже умеренную благочестивость. (Интересно отметить, что Уорд перешёл в ислам довольно поздно в своей тунисской карьере, что, видимо, указывает на абсолютную добровольность и даже искренность его обращения.) С этим дополнением мы получаем практически полный анализ его личности, в котором и без того уже порядком противоречий и парадоксов, чтобы выглядеть психологически достоверным. Ни один другой ренегат не приходит к нам сквозь водоворот времени, являясь столь полно реализовавшейся личностью, – исключение, наверное, составляет лишь Мурат-рейс из Сале, с которым мы встретимся позднее. В самом деле, Уорд не может не вызывать симпатию – хотя, подобно Уильяму Литгоу, не всякий может решиться провести ночь в его алебастровом дворце, опасаясь наутро обнаружить пропажу своих часов и бумажника!

VI. Мавританская республика Сале

Окрестности Сале, кажется, были обитаемы задолго до появления homo sapiens sapiens. В этой местности хорошо представлена культура медного века, а также «олдувайская культура», жили здесь и неандертальцы. Отмечены все стадии палеолита, и, разумеется, неолита, или «культуры атлантических мегалитов»1. Название «Сале» (Сала или Сла) может быть чрезвычайно древним и происходить от берберского слова asla, означающего «скала». Старый некрополь в Сале, называемый Челла (то есть фактически вновь то же название), датируется, по меньшей мере, временами Карфагена (около VII века до н. э.). Римляне называли эту местность Sala Colonia, она была частью их провинции Мавритания Тингитанская. Она упоминается у Плиния Старшего (как заброшенный городок, заполонённый слонами!). Вандалы подвергали эту округу вандализму в V веке н. э. и оставили после себя некоторое количество светловолосых, голубоглазых берберов. В VII веке арабы сохранили это старое название и считали, что оно происходит от Салы, сына Хама, внука Ноя, они говорили, что Сале был первым из всех городов, построенных берберами.

Георг Браун и Франц Хогенберг. Город Сале. 1572

Сале, по всей видимости, довольно запоздало принял ислам и среди мусульман стал известен как «пограничный город»; но к IX веку он уже был определённо исламским, а границей стал сам океан. В X веке, когда исмаилитский халифат каирских Фатимидов завоевал Дальний Запад Африки, Сале, очевидно, служил местом размещения военного гарнизона: крепость, или рибат, построенная на южном берегу реки Бу-Регрег, напротив Сале, стала поселением, позднее известным как Рабат. Военные кампании были направлены против местных берберских племён, принявших хариджитскую доктрину (своего рода фундаментализм, равно противостоящий и шиитской, и суннитской ортодоксии). К XI веку Сале превратился в оформившийся крупный город с теми самыми характерными чертами, которые сохраняются у него и до настоящего времени. Чтобы вникнуть в ход последующих событий, важно визуально представлять себе географическую и городскую топографию, поэтому ниже представлена схематическая карта.

Впоследствии европейские комментаторы использовали название Сале (иногда также в вариантах Салле или Салли) по отношению ко всему этому комплексу поселений, но на самом деле здесь представлено три различных «города», каждый из которых выработает свой собственный характер и свою участь: первый – это «Старый» Сале (современный город Сале). Второй – «Касба» на