– Почему так мало? – удивилась Вяземская.

– Потому что запал нужно сохранить. А то все в разговорах и обсуждениях потонет. Ну, думаю, близким скажем, как только найдем дом и отдадим предоплату. Кстати, о деньгах. Если у кого-то проблемы, не волнуйтесь. Я могу на первое время одолжить. У меня на закупку отложено, но что-то пока ничего подходящего не нашла.

– Все будет зависеть от аренды. Но, конечно, и другие траты посчитать надо.

– Тогда сбор через два дня. Я прикину расходы, проживание и все остальное. Вот и обсудим.

– Отлично. Решили. А теперь я могу с чистой совестью взять второй кусок торта. Он у тебя замечательный. – Софья Леопольдовна улыбнулась и добавила, глядя на Вяземскую: – Леля, у нас начинается новая жизнь. Это, черт возьми, так приятно.

Летний вечер выдался дождливый и ветреный. Прохожих на улицах не было. Глядя на бесконечные лужи, сорванные с веток листья и мокрые фасады, мечталось о теплом пледе, горячем чае и символе уюта – камине. Вяземская, промокшая и уже деликатно проклинавшая в душе их затею, приехала первой. Она вцепилась обеими руками в большую чашку какао, которую ей принесла официантка, и стала обдумывать речь. «Ситуация не проста, что и говорить. Скажу, денег нет – Лопахина предложит. Скажу, внучки не отпускают – Кнор засмеет, да еще выведет на чистую воду. Она обожает уличать. Ну, можно сказать, плохо себя чувствую, хочу подлечиться, буду ходить на процедуры. Или что в санаторий должна поехать. Точно!» – как только она все это подумала, сзади раздался бодрый голос Софьи Леопольдовны:

– Ну, я уже предвкушаю, как встретят эту новость мои! Ничего, ничего, давно надо было что-то такое предпринять. Но, понимаешь, я хоть и решительная дама, это все знают, а в одиночку все же как-то страшно. А тут… Тут все просто… Да?

– Да, – растерявшись, согласилась Вяземская.

– Ну, очень хорошо, что наконец решилась. А то сама понимаешь, все время держаться за кого-то, даже пусть это и близкие родственники, не очень дальновидно.

Вяземская еще больше растерялась – она поняла, что все, придуманное до этого, как-то стало очень неубедительным. В санаторий можно и позже поехать, жить они, судя по всему, собираются за городом, а там самое место о здоровье заботиться.

– Извините, опоздала, аврал на работе. – Лопахина ворвалась в кафе, позвякивая ключами от машины. Заказав себе кофе, она достала из сумки толстую тетрадь, раскрыла ее и произнесла: – Ничего такого сверхъестественного – траты небольшие, а при разумном ведении единого хозяйства просто мизерные. Мы точно справимся.

– Отлично, и во что нам это дело обойдется?

– Так, аренда дома будет стоить около шестидесяти тысяч в месяц. Но можно найти за меньшие деньги, только чуть подальше от Москвы. На продукты нам надо в общий котел около тридцати тысяч.

– В месяц?

– Ну да. Понятно, что это минимум. Но мы должны рассчитывать на себя и быть готовыми к трудностям.

– Надо учесть, что бакалея закупается не так часто, – задумчиво произнесла Кнор.

– Но и стоит не так дорого.

– Верно, и тем не менее. Получается, что с нас, слава богу, здоровых женщин, в месяц требуется тридцать тысяч обязательных расходов. Все остальное по желанию и ситуации.

– Осилим. Мы же работаем. Леля, что скажешь?

– Да, думаю, да, – Вяземская растеряла кураж, с которым шла на встречу. Она уже поняла, что не откажется от затеи, хотя на душе по-прежнему было беспокойно.

– Ну, теперь давайте обсудим, что нам еще понадобится в хозяйстве и чего может не быть в доме. Это на тот случай, если появятся незапланированные траты.

– Например, пылесос… – тихо подала голос Вяземская.

Ощущение собственной тайны дает силу. Ольга Евгеньевна это поняла тотчас, как только стало ясно, что обратного пути нет. Ну, посудите сами, подруги на нее рассчитывают – если она передумает, то подведет их. Финансовая составляющая оказалась мощной цементирующей силой. «Надо было раньше решать. А теперь нехорошо, если я пойду на попятную. Девочкам придется платить больше…» – подумала Ольга Евгеньевна за завтраком и вдруг сразу же почувствовала превосходство над зятем, который деликатно, но немного ехидно рассуждал о деформации детской психики в условиях большого коллектива. «Ах ты боже мой! – про себя воскликнула Ольга Евгеньевна. – Не иначе дипломированный психолог передо мной сидит! И откуда только берется этот апломб. Даже я с позиции своего возраста так не позволяю себе рассуждать! Ну, ничего. Это все теория, а практика будет тогда, когда у вас появится няня!» Вяземская вдруг неожиданно решила, что, если они с подругами найдут дом раньше, чем сыщется няня, она все равно уедет. «Ничего страшного, выйдут из положения. Мои дочь и зять очень умные, с передовыми взглядами, и все им по плечу». Ольга Евгеньевна сама удивилась своей решимости и в каком-то смысле даже вредности.

– Мама, что ты задумалась? – Лена чутко уловила смену материнского настроения.

– Я? – очнулась от мыслей Вяземская. – Нет, не задумалась… Я… Я кофе пью.

– Мама, – смущенно заговорила дочь, – мы очень переживаем из-за того, что придется пригласить профессиональную няню.

– Лена, а какой вуз выпускает этих дипломированных специалистов. – Ольга Евгеньевна поддела ножом кусочек сыра и простодушно посмотрела на зятя.

– Ну, ты же понимаешь, это скорее фигуральное выражение. Оно означает, что человек профессионально присматривает за детьми.

– То есть вы хотите сказать, что все дело в оплате труда? – Ольга Евгеньевна осознавала, что занимается демагогией, но ей хотелось, чтобы и дочь, и зять обязательно вспомнили этот разговор, когда настанет тот самый час «икс» и она объявит о своем отъезде.

– Нет, оплата производится, потому что человек профессионально занимается детьми. – Зять был все так же снисходителен. Теперь, когда родители близнецов довели свое решение до сведения бабушки, они почувствовали, что их руки развязаны. Отпала необходимость деликатничать, боясь расстроить Ольгу Евгеньевну.

– Понятно, понятно. Может, вы и правы, – улыбнулась она. А дочь обрадованно, но недоверчиво улыбнулась.

– Хорошо, что ты не обижаешься на нас.

– Ни в коем случае, – ответила Ольга Евгеньевна и встала из-за стола. – Ну а пока – я с девочками на прогулку.

В детской, где шум от радости доходил до самых высоких децибел, у нее сжалось сердце – самый милый, самый радостный период ее жизни в качестве бабушки подходил к концу. Дальше будут другие люди, чужое влияние, потом друзья и подруги. И только где-то рядом с этим всем останется она, бабушка, рассказывающая сказки на итальянском языке и называющая внучек «синьоринами».

Софья Леопольдовна позвонила в Германию дочери.

– Аня, я задержусь в Москве.

– Что-то случилось? – забеспокоились там, в центре Вестфалии.