Дима мотнул головой. Он понятия не имел, есть ли у Ленки дети, муж, парень — и вообще ничего не знал о ее жизни, но сейчас это интересовало его в последнюю очередь.

— Меня с прошлой работы по статье уволили, — напомнил Дима, не желая, чтобы сын искал свою вину там, где ее отродясь не бывало. — Милосердов плюнул на это, взял под честное слово, а новое руководство такой расклад может не устроить.

Кир бросил на него столь многозначительный взгляд, что Дима счел необходимым продолжить:

— А там уж объясняй-не объясняй, — сообщил он. — Если нужен повод избавиться от человека, его найдут; и мы с тобой уже попадали под раздачу. И все же я надеюсь, что до этого не дойдет! — спохватился он, сообразив, что снова запугивает сына, хотя начинал эту беседу, чтобы избавить его от страха. Избавитель хренов! — И обещаю, Кир, что сделаю все возможное, чтобы остаться на этой работе! Поверь, прошлый урок я выучил на отлично!

Вряд ли сын представлял, чего стоило на самом деле Диме это обещание и чего будет стоить его выполнение. Но это не его проблема. А Диме, пожалуй, пришло время попытаться хоть что-то изменить в собственной жизни. Даже если для этого придется поставить свою гордость в коленно-локтевую позу. В конце концов, за тридцать лет жизни она не принесла ему никаких дивидендов и не заслуживала снисхождения.

Заслуживал ли его Дмитрий Корнилов, ему еще только предстояло выяснить.

— Ладно, пап, не переживай! — неожиданно очень легко сказал Кир и улыбнулся: как показалось Диме, немного загадочно. — Ты давай лучше, ложись, отсыпайся перед сменой, а я пойду гулять, чтобы тебе не мешать. К ужину вернусь.

— А уроки? — попытался было возразить Дима, но куда там: сын уже натягивал куртку и на ходу обматывал шею ярким оранжевым шарфом — последним бабушкиным подарком. Он с ним не расставался даже летом, а у Димы неожиданно перехватило горло, и он отвернулся, не глядя, как сын захлопнет за собой дверь. Вряд ли Кир подозревал, что больше всего Диму сейчас тяготило это вязкое одиночество, рождающее слишком много мыслей и воспоминаний. Но это тоже было не его проблемой. И не ему разгребать отцовские несчастья. — Удачи, — вполголоса пробормотал Дима и, тяжело поднявшись, побрел к дивану.

Глава 6

Лене понадобился один рабочий день, чтобы проштудировать все полученные дела сотрудников и сделать первые выводы. И Дмитрий Корнилов — с восемьдесят первой статьей в трудовой книжке и выпиской о пребывании в СИЗО — абсолютно объективно стал первым кандидатом для подозрений его в преступных намерениях. Даже месть не играла в том никакой роли. Во всяком случае, Лена была в этом уверена.

— Как такое возможно? — выговаривала она вчера вечером Николаю Борисовичу, неразумно озаботившемуся возможной усталостью Елены Владимировны и опрометчиво предложившему ей не перетруждаться в первый рабочий день. Всю ее усталость как рукой сняло. — Вы берете на должность охранника неблагонадежного человека со столь темным прошлым! Кто знает, какие у него намерения? А если он задумает ограбить сервис? У нас здесь остаются на несколько дней весьма дорогие машины, и где гарантия, что он однажды не захочет угнать одну из них?..

Странное дело: казалось бы, Лена должна была злорадствовать из-за того, что предавший ее парень после покатился по наклонной, ничего в жизни не добившись и не заслуживая даже капли уважения. Но то ли Лена слишком устала, чтобы привычно отдаваться ненависти, то ли этот человек наконец стал ей совершенно безразличен, то ли судьба наказала его куда изысканнее, чем могла бы обиженная им девчонка, — во всяком случае, Лена говорила сейчас словно бы не о своем бывшем однокласснике Димке Корнилове, а о каком-то чужом человеке, с которым не была даже шапочно знакома. И это развязывало ей руки.

— На оставленной у нас машине любого угонщика полиция возьмет в течение десяти минут, — сообщил Николай Борисович и, не спрашивая позволения, присел на свободный стул. Сложил на коленях руки в замок и пристально посмотрел на Лену. — Видите ли, Елена Владимировна, у нас тут очень сложная, но и надежная многоуровневая система сигнализации, на которую Володя в свое время потратил уйму денег. Отключить ее могу только я, а с завтрашнего дня — и вы, но больше никто: ни менеджеры, ни охранники. Сигнал об угоне поступает сразу на полицейский пульт, а поскольку участок находится всего лишь в паре кварталов от нас, сами понимаете, что незадачливый угонщик мигом попадет в руки правоохранительных органов и обретет бесплатную жилплощадь лет на пять-семь.

Говорил он все это одновременно и очень серьезно, и слегка снисходительно, но Лена предпочла услышать только последнее.

— Все это, конечно, прекрасно, Николай Борисович, — раздраженно проговорила она, — но мне по-прежнему кажется верхом безответственности искушать судьбу, давая работу человеку, запятнавшему себя…

— А мне вот верхом безответственности кажется совсем другое, — прервал ее Николай Борисович и явно недовольно покачал головой. — А именно — лишать человека права на уважение из-за того, что он когда-то оступился. Если вы заметили, — повысил голос он, не давая Лене возможности возразить, — между датами попадания Дмитрия в СИЗО и увольнения его по статье прошло более десяти лет, и это были годы безупречной работы на буровой установке; на Севере, обратите внимание, где с дисциплиной вообще дело всегда обстоит плачевно. А у Дмитрия и почетные грамоты имеются, я лично с его руководством связывался и проверял…

Лена слушала, немного присмирев. А вот она и не посмотрела на эти самые десять лет, и грамотами не озаботилась. Ухватилась за то, за что хотела ухватиться, и, кажется, села в лужу.

Впрочем, восемьдесят первую статью в Корниловской трудовой никто не отменял, о чем она не преминула напомнить отчитывающему ее собеседнику. Однако она напрасно думала его смутить. Николай Борисович перед ответом поднял с пола какой-то металлический цилиндр, покрутил его в руках и со вздохом поставил на полку.

— Этот вопрос я тоже выяснил, Леночка, прежде чем дать Дмитрию добро на работу в «Автовладе», — мягко и почему-то очень обидно произнес он. Впрочем, обижаться Лене следовало не на него, а на себя — за поспешность и неверные выводы. В том числе, и о Николае Борисовиче. — Как вы, вероятно, видели, предыдущим местом его работы была школа, и именно это стало поводом для подобной статьи в его трудной книжке. Руководство образовательного учреждения по какой-то причине приравняло содержание в СИЗО к судимости и уволило Дмитрия за якобы подлог документов. Не разобрались и испортили, по