никого не интересовало, что ни в чем не виноватый мальчишка, росший без матери и уже потерявший бабушку, может лишиться последнего родного человека и оказаться в детдоме. Лена не знала, изменили ли прожитые годы Корнилова или от него все еще стоит ждать какой-нибудь гнусности, но совершенно точно понимала, что не желает становиться человеком, сделавшим этого странного мальчишку в оранжевом шарфе сиротой. Не надо ей было таких грехов на душе. Тем более что принятое решение неожиданно принесло облегчение.

— Я не стану увольнять твоего отца, если он сам того не захочет, — пообещала она и тут же добавила: — И не станет нарушать правила внутреннего распорядка.

Черт его знает, что у Корнилова на уме, а отказываться от собственного слова Лена не любила.

Кирилл тут же замотал головой, едва не подавившись газировкой.

— Не захочет! — заверил он. — Не станет! Я за ним прослежу!

Наверное, на этом месте логичным было бы рассмеяться, представив, как Кирилл Корнилов собирается контролироваться своего не поддающегося воспитанию папашу, но Лена не рассмеялась. Этому мальчишке невозможно было не верить.

И Лена совершенно не представляла, как можно было от него отказаться.

Глава 7

К начальству надо было идти, и Дима напрасно оттягивал этот момент, так и не придумав за очередную бессонную ночь, что ему сказать Лене и как убедить ее не увольнять его. Доводов не было от слова совсем. Да и какие доводы, если позавчера при нечаянной встрече он все прочитал в ее глазах? От ее неостывшей ненависти его прожгло до самого нутра, и надежды на положительный исход сегодняшнего разговора просто не было. Стоило бы даже потихоньку собрать вещички, чтобы не делать этого после скандала и не позориться еще больше. Впрочем, позор после увольнения будет меньшим из наказаний. О большем ему вчера весьма доступно объяснила Жанна Федоровна. И только этот довод погнал вперед — и вверх, в Ленин кабинет, где предстояло снова столкнуться лицом к лицу с девчонкой, считавшей его предателем. И никакие советы и ободрения Кира тут не имели значения. Наверное, Дима заинтересовался бы неожиданным оптимизмом, так и бившим сегодня фонтаном в сыне, но он думал только о Ленке и о неотвратимости расплаты за ее обиды.

Объяснять, что он не хотел ее обижать, было слишком поздно. Да Черемуха и не поверит.

— Ой, папка, ну сделай уже физиономию попроще, — командовал Кир, а Дима то злился, что он отрывает его от разбредающихся мыслей, то радовался, что выдергивал из охватывающего страха. Слишком много на них с сыном свалилось за последний год, чтобы встречать новые сюрпризы с улыбкой на лице. Тем более когда от Диминых действий зависела судьба Кирюхи. А проклятая гордость так и норовила выбраться наружу и в очередной раз все испортить. Хватит ли ему столь чуждого смирения, чтобы уговорить Лену оставить его в сервисе хотя бы до того момента, пока он не найдет новую работу? О том, что никакие уговоры, скорее всего, не подействуют, думать было нельзя, иначе не стоило и пытаться. А Дима должен был использовать все свои способности, чтобы еще хоть ненадолго отодвинуть беду.

И когда его жизнь превратилась в эти самые отодвигания? И есть ли шанс когда-нибудь вернуться к нормальному существованию?

— Чего ты, на самом деле, какое-то чудовище из Елены Владимировны делаешь? — продолжал между тем свою проповедническую деятельность Кир, а Дима лениво отметил, что сам, в отличие от сына, знать не знал, какое у Ленки отчество. То есть стоило, конечно, догадаться, раз ее отца звали Владимиром, но для него она всегда была Черемухой — с той самой случайной оговорки в одиннадцатом классе, когда называть ее Черёмой неожиданно стало чересчур паршиво, а привычная кличка против воли сорвалась с губ.

Дима и сейчас помнил то изумление в ее зеленоватых глазах — и после искреннюю радость и совершенно глупую благодарность. И порозовевшие щеки помнил, и опущенные ресницы, и быстро, высоко задвигавшуюся грудь — как будто он комплимент какой-то ей сделал или, пуще того, в любви признался. Она пробормотала что-то в ответ, а он улыбался, как кретин, и думал, какого черта он столько лет обзывал отличную девчонку, когда от ее смущения, в отличие от злости, становилось так светло на душе, и хотелось только потрогать эту горящую щеку, а потом скользнуть пальцем по ее губам, чтобы убедиться в их мягкости, и, быть может, даже…

— Милосердов понял, что тебя подставили, и она поймет, — не оставлял попыток переманить удачу на свою сторону Кир, а Дима послушно кивал и незаметно с горечью усмехался, мысленно объясняя сентиментальному сыну, в чем он не прав. Вслух он ему этого никогда не расскажет: мать воспитала из Кирюхи идеалиста под стать себе, и не Диме рушить его мир. Без него найдутся доброжелатели.

— Хочешь, я с тобой пойду? — добил последним предложением Кир, и Дима почти силой затолкал его в школу, заявив, что как-нибудь справится без шкетов вроде него. Выслушал все, что сын думает про подобное его пренебрежительное отношение, и поплелся на свое рабочее место, где его уже с недовольством ждал сменщик.

— Если думаешь, что у тебя одного дела, то глубоко заблуждаешься, — пробурчал тот, когда Дима появился возле их стойки с двухминутным опозданием. — У меня талон в поликлинику, а Борисыч не отпустил пораньше, велел тебя дожидаться, чтобы Елена эта-черт-бы-ее-побрал Владимировна не нашла повода скандал учинить.

Судя по тому, что сменщик не сильно торопился покинуть автосервис, Дима сделал вывод, что очередь к врачу его пока не поджимала.

— А у нее в планах скандал? — поинтересовался он, натягивая форменную куртку и расписываясь в журнале о том, что принял пост. Сменщик передернул плечами и принялся свою куртку стягивать.

— Кто ее знает, что у нее в планах! — буркнул он и с силой бросил куртку на кресло. — Борисыч сказал, что два дня наши дела перебирает и тобой крепко интересовалась. Так что ты сильно-то не принаряжайся здесь, может, и не надо уже. А я все же сваливаю, пока вместо тебя не припахали на вторую смену подряд: доктор ждать не будет. Бывай!

С этими словами он подхватил куртку уличную и какой-то пакет и бодро зашагал к выходу. А Дима глубоко вздохнул и принялся застегивать все еще тугие пуговицы на форме. Интересовалась, значит, а он все нюни распускал, вспоминая Черемуху, а не Елену Владимировну Черемных. Вот сейчас она за все воспоминания с ним рассчитается, ни одно вниманием не обойдет. Внимания к деталям у Ленки не