Максим поежился под порывом холодного ветра, застегнул молнию на куртке до подбородка. Все теплые вещи остались на съемной квартире, с собой, чтобы не вызвать подозрения, пришлось взять только самое необходимое. Остальное придется купить. Или попросить в долг у Пашки Волкова, но сначала найти его дом. Вернее, улицу с романтическим названием Болотная. Топать для этого пришлось почти через весь городишко.

Максим шел в ранних осенних сумерках по мрачным грязным улицам, зорко смотрел под ноги, чтобы не оступиться на очередной выбоине. Или не провалиться в лужу. По традиции дорог в городе не было — только направления. Островки асфальта робко выглядывали из-под слежавшейся грязи, кое-где Максим обнаружил даже остатки брусчатки. Из достопримечательностей городок мог похвастаться руинами гигантского завода, огороженными почти не тронутым временем бетонным забором. И огромным количеством в хлам пьяных граждан — палатки с пойлом расплодились в городке, как поганки после дождя. Больше ничего заслуживающего внимания Максим не обнаружил.

На Болотной он оказался уже в надвигающейся темноте. Уличное освещение традиционно отсутствовало, а прохожие диковато косились на чужака и старались поскорее пройти мимо. Максим немного поплутал среди заборов и канав, провалился-таки в неглубокую лужу и убил минут десять на то, чтобы оттереть ботинки от грязи пучком травы. Максим терпеть не мог грязи, и, пока он приводил себя в порядок, уже окончательно стемнело. Зато нашлась, наконец, нужная улица. Из-за калиток гавкали псы, и, судя по голосу, это были не мелкие шавки. Пашкин дом оказался предпоследним — дальше в темноту простирался пустырь с вышками ЛЭП и ведущей неведомо куда кривой дорогой. Максим остановился перед калиткой, подпрыгнул, посмотрел за забор. В доме светилось два окна, слышались звуки музыки и смех — это работал телевизор. Максим несколько раз грохнул кулаком по деревянной створке и отступил назад. Ответом был собачий лай, но тонкий и неуверенный — щенячий. Затем скрипнула дверь и кто-то неторопливо двинулся к калитке. Максим, не обращая внимания на собаку, посмотрел в щель между досками — от дома по дорожке двигался человек. Он старался идти быстро, но оступался, ругался сквозь зубы. И опирался на палку, было видно, что она мешает ему, но и без опоры передвигаться человек не мог. «Это его отец». Максим приготовился назвать себя и объяснить, когда и при каких обстоятельствах встречался с Пашкой.

— Кто? — рявкнули из-за калитки, и Максим сразу понял, что длинная речь отменяется.

— Капитан Логинов, — негромко ответил он, и калитка тут же распахнулась.

— Командир! — Пашка лыбился во весь рот. — Какими судьбами? Только недавно тебя вспоминал, да и не только тебя! Давай, входи! — Он неловко отступил в сторону и чуть не упал, но Максим успел схватить его за рукав свитера.

— Давай, пошли скорее, с папашей своим тебя познакомлю! — Пашка орал чуть ли не во все горло, но такая огласка для Максима сейчас была лишней.

— Ты с отцом живешь? — спросил он, пока шли к дому.

— Ну да! Кому я еще без ноги нужен? Да вот этот еще прибился. — Пашка махнул рукой куда-то в темноту.

Там крутился беспородный щенок-подросток — черный, с белыми лапами и таким же пятном на голове. Он несмело тявкал на незнакомца и сразу шарахался назад, поджав хвост.

— Не помогла операция? — уточнил свои предположения Максим, и Пашка закивал согласно:

— Нет, там денег кучу ввалить надо было, квот не было, конец года. А откуда у меня такие деньжищи? Боевые только через полгода после операции отдали, уже поздно было. Я на них тут кое-чего отремонтировал, крышу, там, стены утеплили. Живем зато как люди, зимой не дует. И воду провели.

Максима поразило, как сослуживец спокойно, даже равнодушно относится к тому, что стал калекой. Но промолчал, вошел следом за Пашкой в дом.

Тогда, во время той злополучной засады, вернее, не засады, а непонятно чего, Пашку сбила та самая зеленая «Нива». Хорошо, хоть боец успел откатиться в сторону, пока Максим бежал наперерез автомобилю. Пашка и начал стрельбу, когда увидел, как открывается на ходу дверь «Нивы». Обычно после этого из движущегося транспортного средства по преследователям открывался огонь из пулемета или другого стрелкового оружия. Так что Пашка все сделал правильно, даже умудрился не потерять сознание. Отключился минут через пятнадцать, когда все уже закончилось. Тащить его пришлось на себе, транспорта не было. Сложный перелом со смещением, инфекция, неправильно сросшиеся кости — и вот результат. Здоровенный тридцатилетний мужик еле-еле передвигает ноги. Вернее, ногу. Вторую ему заменяет палка.

— Протез-то хоть нормальный сделали? — спросил Максим уже после того, как познакомился с отцом Пашки, осмотрел их жилище. Ну, и после непременной «за встречу».

Старик быстро отпал, ушел спать, поэтому команду «Отбой» Пашке и Максиму дать было некому. Они сидели в небольшой кухне, хоть и время было уже хорошо за полночь.

— Да, на это хватило, — ответил Пашка, — немецкий, по моей мерке делали. Я хоть ходить как человек теперь могу, а в том, который бесплатно дали, чуть не сдох. Боль зверская, нога отекает, ремни уродские кожу до крови стирали. А в этом — хоть снова на «выход». — Пашка даже рассмеялся своей шутке.

Максим не перебивал друга, больше смотрел и слушал. Пашка остался таким же, как и раньше, — такой же высоченный, очень коротко стриженный, на щеке, когда говорит, появляется «черточка». И взгляд прежний — чуть исподлобья, но улыбается. А еще Максиму казалось, что у Пашки вместе с половиной левой ноги отрезало еще и часть натуры, которая отвечала за взвешенность, степенность, безразличие. Не стало в нем «середины», остались только яркие всплески эмоций, крайности: либо хохочет, либо грустит, третьего не дано. А ведь был вечно хмурый, словно недовольный, слова лишнего не вытянешь. Но хитрый, наблюдательный — все видел, замечал и выводы делал правильные. И своевременные. Впрочем, других в группе Максима не было и быть не могло. Отбор производился самопроизвольно, фильтровала людей обстановка и их способность приспособиться к ней и уцелеть. Пашка допил остатки водки из стопки, скривился, выдохнул. И проговорил сдавленным голосом:

— Ну, теперь ты давай колись — что там у тебя? Ты ж ко мне не просто так, от нечего делать, в гости пожаловал. — И прислонился к стене, прикрыл глаза.

— Не просто, — согласился Максим и рассказал обо всем, что довелось пережить ему и его семье за последний месяц. Даже о гибели несчастной Феклы не умолчал. Выложил все как есть и умолк.

— Нет, вот же суки! — взорвался Пашка. — А эта тварь где, которая тебе приказывала?! Где она, я тебя спрашиваю?!

— Никто не знает. Уволился почти два года назад, уехал куда-то, — ответил Максим. И решил, что с выпивкой пора заканчивать — Пашка разошелся не на шутку.

Он был на полголовы выше Максима, в одиночку справиться с ним в случае чего будет сложно. Максим на всякий случай подвинул бутылку поближе к себе, а потом, пользуясь тем, что Пашка отвлекся, вообще убрал ее под стол.

— Что значит «никто не знает»? Он без вести пропал и справка есть?! Или свидетельство о смерти? Кто его видел? Ах, никто! Паскуда лысая! — в гневе Пашка решил, что подставивший их группу полковник обязательно должен быть лысым.