Жизлан судорожно глотнула, но не стала отводить взгляд. Ему не удастся ее запугать. И не важно, насколько хищной была его усмешка. Кроме того, признаться ему в том, что у нее нет и никогда не было интимной жизни, был немыслимо.

– Не пора ли нам возвращаться? – спросила она, бросив взгляд на ожидавший их лимузин. – Вы же не захотите пропустить свой свадебный ужин, учитывая, сколько там собралось важных людей, на которых вы хотите произвести впечатление.

Хусейн сжал зубы, сажая свою новобрачную в машину. Он не мог поверить, что она так легко могла спровоцировать его. А что до пронзающей его боли, когда он думал о ней и ее французском любовнике…

Он чуть не застонал, когда осознал, что означает его странная реакция.

Ревность.

Невозможно, немыслимо, неожиданно. Он никогда в жизни не ревновал женщину. Никогда не любил ни одну из них настолько, чтобы это его волновало.

Но это было правдой. Образ Жизлан, покоящейся в объятиях какого-то слащавого французика, болью сжимал его сердце и пробуждал в нем желание ударить кого-нибудь. Если бы Жан-Поль был здесь, Хусейн с радостью поколотил бы его.

Пораженный кипевшей в нем яростью, Хусейн стал убеждать себя, что это было нормально – испытывать собственнические чувства по отношению к своей жене, пусть даже они и были женаты всего один час. Пусть даже они и были безразличны друг другу.

Но Жизлан теперь принадлежит ему, и он не намеревался делить ее ни с кем.

Всего, что у него было, он добился большими усилиями, и он ценил это. Даже свою жену. Особенно свою жену, не любившую его, но невероятно привлекательную и бесконечно соблазнительную.

Ему следовало бы вырабатывать тактику поведения с важными гостями, приглашенными на свадебный ужин, а вместо этого все его мысли были заняты тем, что его жена, возможно, планирует свидание с другим мужчиной.

Хусейн покачал головой. В его лице она встретила достойного противника. И он не потерпит никаких любовников. Пока она принадлежит ему.

Немного успокоившись, он сел рядом с ней и взял ее за руку, зная, что это выбивает ее из колеи. Но он сделал это не потому, что ему нравилось прикосновение ее руки или дрожь, которая охватывала ее, – признак сексуального влечения, которое она так старалась и не могла скрыть. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы распознать желание. Нет. Хусейн взял ее за руку для того, чтобы напомнить, что теперь она принадлежит ему.

– Я с нетерпением жду момента, когда мы сядем за стол вместе с нашими гостями, миледи.

И как всегда, Жизлан сжала зубы, отлично слыша насмешку в его голосе.

– Я рада, что хоть кто-то ждет этого момента, – холодно проговорила она.

Но ее бойцовский настрой не задел его. Потому что, держа ее за руку, он чувствовал, как бешено бьется пульс на ее запястье. Он знал: она испытывает не только нервозность, но и возбуждение.

И он с удовольствием поможет ей расслабиться.

Горничная выложила на кровать ее ночную сорочку. Она лежала на одеяле, ярко-красная, отделанная кружевами. Жизлан долго смотрела на нее, потом схватила и запихнула в шкаф.

Во-первых, ее горничная никогда прежде не выбирала за нее, что ей надеть на ночь. И она не собиралась допускать этого и впредь.

Во-вторых, она явно сделала это для того, чтобы помочь ей соблазнить своего новоявленного мужа. Чего она не собиралась делать ни при каких обстоятельствах. Он будет спать там, где спал все это время с момента своего появления во дворце, а если у него на этот счет другое мнение, ее дверь была надежно заперта.

Их брак был браком только на бумаге. Они поженились, чтобы он мог получить трон, которого так добивался. Она сыграла свою роль для того, чтобы обеспечить свободу своей сестре и мир стране, если это ей удастся. Последнее, что было нужно Джейруту, – гражданская война, в то время как эмир Халарка угрожал им, что подтверждали официальные источники. В этом Хусейн не солгал.

Жизлан вытащила из шкафа огромную футболку, которую никак нельзя было назвать соблазнительной. Правда, это был акт протеста, о котором никто, кроме нее, не узнает. Но при мысли о том, чтобы надеть эту сексуальную сорочку, ее охватывала дрожь, бывшая следствием внутреннего жара, который она не хотела признавать.

Потому что это неизменно порождало в ее воображении соблазнительные образы. Хусейн, стягивающий красные кружевные бретельки с ее плеч своими большими загрубелыми руками и покрывающий поцелуями…

– Нет!

Она захлопнула дверцу шкафа и направилась в ванную. Она отказывалась думать о Хусейне аль-Рашиде в таком ключе. Это было предательством по отношению к ее самоуважению. Он заставил ее выйти за него замуж. Но больше он ничего не заставит ее делать.

И не важно, что ее предательское тело отзывалось на его мужественную сексуальность. Она не была мазохисткой!

Ей хватило целого дня, проведенного в его обществе. И тем не менее, пока она расчесывала волосы, укладывала украшения в футляры и раздевалась, ее мысли снова и снова возвращались к нему.

К своему собственному негодованию, она была восхищена тем, как он провел их официальный свадебный ужин. Его не смутил замысловатый дворцовый этикет и до нелепости большое количество столовых приборов. Очевидно, его провинция была не настолько глухой, как она полагала. Он проявил себя замечательным хозяином, внимательным и вежливым. Он даже позволил ей некоторое время пообщаться наедине с Азимом. Она солгала расстроенному старику, что с ней все в порядке и что она вышла замуж по своей воле.

Жизлан закончила смывать макияж и плеснула холодной водой на щеки. Она не была в порядке. Ни один из присутствовавших на ужине мужчин не усомнился в ее согласии на этот брак и не вступился за ее права. Им было намного легче притвориться, что она по своей воле вышла замуж за этого варвара, желающего захватить власть в стране.

Но только он не казался…

Нет! Она не станет думать об этом. Хусейн притворялся тем, кем его хотели видеть. А что касается ее нежелательной реакции на его чрезмерную сексуальность – она справится с этим. Ей лишь надо сосредоточиться на том, каким он был мерзким человеком.

Ее реакция была связана не с ним, а с ней самой. Ей давно было уже пора найти себе мужчину. И она сделает это, как только они разведутся и она получит свободу действовать не как принцесса крови, постоянно находящаяся под прицелом фотокамер. Она найдет себе мужчину, который будет уважать ее. Такого, которого она сможет полюбить.

Она взяла зубную щетку и начала энергично чистить зубы. Несмотря на усталость, она была напряжена. События прошедшего дня породили в ней столько разных эмоций, среди которых были и негодование, и, к ее стыду, страх, она знала, что долго не сможет заснуть.

Жизлан повернулась к двери и потянулась к выключателю. Ей не хотелось читать. Вместо этого она включит компьютер и…