Кэна резко ушла под воду, чтобы не видеть и не слышать его больше. И чтобы Родэн не заметил замешательства на ее лице. Именно замешательство испытала девушка сейчас. Не злость, не отвращение, не гнев или даже страх. Она не испытывала их по отношению к принцу, хоть и очень хотелось. Вынырнула, только когда в ушах зазвенело от нехватки кислорода, а легкие зажгло огнем. Доплыла до бортика и невидящими глазами уставилась в пространство, прислушиваясь к себе.

Почему ей не страшно, не мерзко? Только волнение прожигает грудь и в тугой узел скручивает внутренности. Всего-то? Мать всегда учила Ифе ненавидеть всех западных элийцев вообще, и Родэнов в частности. Но то были какие-то мифические элийцы, страшные, беспощадные захватчики, растаптывающие их веру, порабощающие их народ. Звери в обличии людей.

Отец же говорил, что это все бредни фанатиков возрождения Шархата, и настоящий путь к процветанию лежит через подчинение Императору. Он и устроил этот брак с Родэном. Был счастлив, когда получил предварительное согласие старого Императора на помолвку. Говорят, юный Родэн был не очень рад подобной перспективе. Слишком рано. Ему было всего двадцать один. Мальчишка. А Ифе и того меньше. Но все же поехал, заявив, что если она страшная-он откажется, и плевать ему на договор с Аркатом. Ее мать обрадовалась возможности избежать ненавистной свадьбы. Накрасила ее ужасно, нарядила в тусклые одежды, такие невзрачные, что любая рабыня сверкала ярче на фоне шарханианы. А Ифе обидно было до слез. Нет, конечно, она не хотела замуж за пришлого принца, да только он ее на всю Элию дурнушкой прославят. Как такое снести? Но делать нечего.

Когда они вышли с матерью и двумя младшими сестрами встречать дорогого гостя, отец чуть куском пирога не подавился. Прожег мать пылающим взглядом, но шархана Мерина лишь подбородок вздернула и отвернулась. А Ифе не смела и глаз поднять на молодого элийца, чувствуя его льдистый изучающий взгляд на себе.

За приветственным обедом их посадили рядом. Ифе не могла заставить себя ни есть, ни пить, в горле застрял комок, и все время хотелось сглатывать. Подражая матери, она вскинула подборок, обводя зал невидящими глазами, молясь, что бы официальный обед быстрей закончился и можно было уйти от этого незнакомца, все время косящегося на нее.

Взгляды принца, сначала мимолетные, вскоре превратились в уже откровенное разглядывание, так что щеку с его стороны нестерпимо жгло. А когда он, совсем уж освоился и повернулся к ней всем корпусом, Ифе не выдержала, тихо зашипев.

— Это неприлично, мой принц, или вы не знаете?

Но наткнулась только на задорную усмешку.

— Не более неприлично, чем так размалевывать лицо, шарханиана, — фыркнул Родэн, наклонившись к ней, — А платье это где взяли? Отобрали тряпку у поломойки? Впечатляющее зрелище. Знаете, еще никто не старался мне так понравиться. Это даже льстит. Вот только не пойму: вы подчеркиваете свою оригинальность, или намекаете, что внешность не главное? Я должен разглядеть вашу светлую душу?

Ифе рот открыла от возмущения, чувствуя, как щеки заливает гневным румянцем. Да он издевается сейчас над ней! Серые глаза принца так и искрились весельем, обводя ее лицо. Остановились на приоткрытых губах, отчего их нестерпимо закололо. Родэн подвинулся совсем близко, обволакивая ее своим теплом, отчего внутри все напряженно завибрировало. Слишком маленькое расстояние между ними, это неприлично. Кинула беспомощный взгляд на отца, но тот лишь улыбался довольно. Он не прочь ее под элийца и прямо сейчас подложить, без всяких церемоний. Мать же словно застыла, смотря в одну точку прямо перед собой. Лишь челюсти чуть сильнее сжались. Ифе покосилась на Родэна, обжигающего висок своим дыханием.

— Сколько тебе лет, шарханиана? — его слова, произнесенные шепотом, щекотали мочку. Ухо горело огнем.

— Шестнадцать, — она попыталась было отодвинуться, но застыла, почувствовав обжигающую ладонь на своей талии. Дыхание сперло. Ему нельзя ее касаться. Он знает? Вскинула на принца полный смятения взгляд. И поняла по наглым серебристым глазам, что знает, но ему плевать.

— Даже моложе моей младшей сестры, — проговорил принц задумчиво, обводя ее лицо рассеянным взглядом, — Не рановато ли замуж?

Ифе прикусила губу. Он что, так намекает, что откажет ее семье? Из-за возраста? Бред, он не мог не знать сколько ей. Значит, не понравилась все-таки. Стало вдруг до боли обидно. Она не дурнушка! Это все платье это несуразное и плохо подведенные глаза, еще и румян на щеках столько, будто у печки уснула. Мать конечно будет довольна его решением, но, великое солнце, как же обидно!

Но вслух лишь произнесла.

— Мне будет семнадцать через три недели, — голос предательски дрожал, выдавая волнение.

— Даа, это все меняет, — протянул принц с легкой издевкой. Но потом вдруг посерьезнел, впиваясь в нее напряженным взглядом, и заговорил едва слышно, так, что ей пришлось еще ближе податься к нему, чтобы расслышать.

— Так ты этого хочешь, Ифе? По твоему виду не скажешь. Ты сама себя так нарядила, или шархана Мерина постаралась?

Шарханиана замерла. Ифе поняла, что от ее ответа сейчас зависит ее судьба. Она понравилась принцу, несмотря на этот убогий маскарад. Понравилась, и он спрашивает ее согласия.

Нет, она не хочет. Не хочет за этого странного элийца, прожигающего ее льдистыми глазами. За человека, которого видит впервые в жизни. Она откажет ему сейчас и выйдет замуж за кузена Халифа Арха-Фалу, как предрекали ей с пеленок. И тогда Аркат и Дархат наконец объединятся, возродив древнее государство Шархат. И вместе они смогут противостоять всей Империи. Мать всю жизнь ее готовила к этому. Она может, должна исполнить мечту целого народа. Но…

Но ей шестнадцать всего. И по коже бегут мурашки от его горячей руки на ее талии. Жаркое дыхание опаляет висок, дурманя, а в нос забивается терпкий древесный мужской запах, тревожащий что-то сокровенное внутри. И серые лучистые глаза так смотрят…Так. На нее никогда еще никто так не смотрел. Мысли путаются от этого прожигающего насквозь взгляда, сердце стучит о ребра в бешеном ритме, грозясь выскочить наружу. Ифе, словно опьяневшая, поднимает на него затуманенные черные глаза и хрипло произносит.

— Это не я. Это мать…

Его глаза на секунду переливаются золотом, являя родовую магию, и принц убирает руку с талии девушки, вставая. Ифе охватывает паника. Нет-нет-нет! Она с ужасом смотрит, как Родэн приближается к ее отцу. Чувствует тяжелый вопросительный взгляд матери, от которого хочется сквозь землю провалиться. Надо остановить принца! Но ведь подумал, что она хочет за него! Великая тьма, нет! Ифе приподнимается было тоже, но ноги дрожат и не слушаются, а в горле пересохло так, что из груди вырывается только безмолвный надсадный стон. Ифе остается лишь беспомощно наблюдать за происходящим.

— Светлейший правитель Арката, доблестный Хамед Абу- Кале, — громко произносит Рэм, поднимая кубок вверх, — Прошу у вас руки вашей старшей дочери, наследницы Арката, Ифе Абу-Кале. И да осветит нас Великое Солнце.