В зале повисает гробовая тишина, и Ифе слышит лишь, как кровь шумит у нее в ушах.

Отец медленно встает, поднимает свой кубок и чокается с элийцем, а потом притягивает принца в свои медвежьи объятия.

— И да осветит молодых Великое Солнце! — взрывается зал приветственным криком. И лишь двое не в силах его подхватить. Юная Ифе, окаменевшая от охвативших эмоций, и шархана Мерина, пылающая ненавистью.

Изменила бы что-то Ифе?

Да, она бы сказала, что сама так вырядилась для встречи элийца, и Родэн бы отверг ее, как и планировалось. Тогда мать бы надавила на отца, что это оскорбление их рода. Отец бы разругался с императором, а юная шарханиана преспокойно вышла замуж за своего кузена. Но все пошло наперекосяк из-за неосторожно брошенного слова шестнадцатилетней девчонки, одурманенной вниманием красивого иноземца. Она и только она виновата в смерти своих родных. Даже не Родэн. И все, что Ифе могла сейчас сделать, чтобы почтить память своей горячо любимой матери, так это остаться верной ей до конца.

Кэна встряхнула головой, прогоняя тяжелые воспоминания, и вылезла из воды. Будто из ниоткуда появились банщицы и принялись тщательно вытирать ее. Их хитрые игривые взгляды жадно заскользили по оливковому телу, и Кэна с нарастающим смущением поняла, что они слышали последнее обещание принца прийти к ней ночью. Конечно, не поняли про пять лет, но сегодня вечером ее явно будут натирать с особой тщательностью. От их назойливого внимания стало неприятно, и Мескэнет прогнала девушек одним движением руки, а потом сама накинула своё легкое ничего не скрывающее платье.

Он придет. Внутри саднило от одной только мысли. И становилось страшно. Не боли боялась Кэна, нет. Она боялась себя. Боялась своей странной реакции на этого человека. Родэн, будто заклинатель, всегда завораживал ее своими стальными глазами, повергая в оцепенение, заставляя забыть о долге, чести и семье. Обо всем, что годами бережно и упорно вкладывали в нее. Стоило ему оказаться рядом, и Кэна терялась, не находя фарватер. Но лишь в его присутствии. Как только элиец исчезал из виду- его магия растворялась вместе с ним, не оставляя следов в душе девушки.

И поэтому страшно было подпускать принца ближе. Вдруг помутнение от близости наместника после проведенных вместе ночей полностью завладеет ей? Запутает мысли, сбивая? И еще эта тяга рода. Она давила на Мескэнет, заставляя воспринимать Рэма близким человеком помимо ее воли. Иррациональное неконтролируемое ощущение. Но от него уже не избавиться, как ни старайся, нужно лишь постоянно бороться.

Только вот как бороться, когда дистанции не будет совсем? Ко всему прочему в ее и без того взбудораженные чувства вклинивался самый обычный девичий страх первой ночи. Кэна примерно понимала, что будет, но ощущения были не знакомы ей. И от этого нервы натягивались как канаты, болезненно звеня.

Погруженная в себя, девушка сама не заметила, как оказалась в своей комнате. Устало опустилась на кровать, прикрыв ладонью глаза, и тут же была потревожена щебетанием Хатэ.

— Госпожа! Госпожа, вставайте!

Кэна недовольно посмотрела на нее. Лучистая улыбка служанки сейчас казалась ей издевкой.

— Госпожа, — Хатэ уже залезла в шкаф, собирая ее вещи, — Наш принц отдал вам бывшие покои самой шарханианы. Представляете?

Служанка резко повернулась к наложнице, взмахнув ворохом платьев в руках.

— Сказал, что вы оцените! Не правда ли, он самый щедрый! Там так чудесно, госпожа! И ничего не изменилось. Все так же, как было у Ифе Абу-Кале. Почувствуете себя настоящей принцессой.

Кэна села на кровати, хмурясь. Улыбнулась через силу Хатэ, так как та явно этого ждала. Ну да, оценит. На самом деле, было в этом что-то оскорбительное. Рэм постоянно тыкал ей в лицо разницей между ее прошлым и нынешним положением. И где еще она прочувствует эту разницу более полно, чем в своей собственной старой спальне? Еще и придет туда к ней ночью. Словно осквернить хочет ее спальню. Пальцы непроизвольно скомкали простыню, выливая на несчастную ткань все раздражение. О, Родэн умел без прямых издевательств больно поддеть соперника. Это она уже поняла. Его манера незаметно жалить изматывала и одновременно восхищала ее.

— Да, это чудесно, — произнесла Кэна вслух онемевшими губами, — Сейчас идем?

— Да, конечно, — Хатэ уже нетерпеливо дергала ручку двери, — ведь вас еще нужно успеть к ночи подготовить.

И девчонка заговорщически подмигнула Мескэнет, а потом и вовсе издала сдавленный смешок. Щеки рабыни заалели. Отлично, еще и всем о своих намерениях объявил. Интересно, может на вечерней службе и в колокола об этом зазвонят?

Кэна бы уже ничему не удивилась, но по своему обыкновению не произнесла ни слова и молча последовала за хихикающей Хатэ.

***

Он не пришел. Кэна лежала, раскинув руки на своей бывшей кровати, бесцельно оглядывая потолок. Почему так обидно? Какое глупое неправильное чувство! Ей бы радоваться, а хотелось плакать. Будто оскорбил ее своим невниманием. Уже глубокая ночь, и скоро утро займется. Надо просто уснуть, но сон не шел. Она все прокручивала в голове нервозный вечер и первую половину ночи, проведенную в агонии ожидания.

А эти взгляды натирающих ее благовониями служанок, многозначительные перешептывания… Завтра они уже будут сплетничать совсем о другом. Что принц пренебрегает ей. Будут искать физические недостатки, строить предположения, смеяться…

Какое унижение! Кэна судорожно выдохнула, кусая губы. Почему он так поступил? Еще и всей женской половине дал понять, что явится к ней сегодня, отправил накануне в отставку остальных наложниц? Почему?

Может быть, ждет, что кто-то кинется спасать ее? Использует как приманку? Скорее всего. А Дару и Лину убрал с женской половины, опасаясь за их жизнь? Мало ли, Кэну отрядом начнут вызволять. Такое объяснение казалось самым логичным, вот только ей как женщине в нем места не было. Лишь фигура на шахматной доске, которой каждый хочет сыграть. Даже личность ее уже размыта в этих играх. Душа спаяна с чужим телом, прошлое растоптано и отнято, а будущее дрожит как воздух над раскаленной пустыней, являя миражи.

Кэна повернулась на бок, наблюдая за тускнеющими предрассветными звездами в окне. Влажная дорожка на щеке, солоноватый вкус на губах, мокрые ресницы путаются, смыкаясь. Так лучше. Завтра будет новый день. Беззвучные слезы дарят долгожданное облегчение, и сон наконец принимает ее в свои объятия. Постепенно девушку окутывает уютный жар, приятный и томный. Ноздри щекочет древесный аромат, кожу плеча покалывает, так что волоски встают дыбом. Кэна дышит чаще, охваченная волнением. Какой странный будоражащий сон. Горячая волна перемещается с плеча резко на колено и медленно ползет вверх по ноге к бедру. Одновременно с этим спину нестерпимо жжет, будто Мескэнет улеглась на скамью в парной. Девушка выгибается, сама не понимая, почему так хочется усилить это ощущение. И чувствует, как в ягодицы ей упирается что-то твердое и горячее. Влажное дыхание опаляет висок, роняя тихий вздох в самое ухо.