Молодой Череп стал нежно снимать с нее серьги, и тут началось: она билась так, что пришлось ее вырубить, она ни в какую не хотела снимать цацки, умудрилась даже прокусить ему ногу своим железным резцом, упакованным в металлокерамику, ботинок от Версаче не выдержал испытания на прочность русской стоматологии, не знал сицилийский гений русских девушек, да и других наций тоже не пробовал, а она попортила палец на ноге железного бойца, билась как крокодил за свои яйца.

– Да брось ты эту суку, – сказал старший, – брось ее на склад, заебала своим нытьем!

Они же не знали, что цацки взяты напрокат у старой бляди, помнящей многие члены членов Военного совета двух фронтов, и даже белое тело тов. Жданова ей было знакомо, как схема метро, где она сидела дежурной, маленькая пенсия.

– А вдруг у нее СПИД? – сказал мрачно младший Череп.

– Водки выпей и перестань ширяться, здоровей будешь. – Не любил он торчков, думал о генофонде нации, вот такой был человек неравнодушный старший Череп, жизнь потом подтвердила его правоту, в Госдуме, потом в комиссии работал по нравственности, но недолго, дел было до хера, терка за теркой.

В одиннадцать приперся дружок Алекса, политтехнолог Рома, хотел ему через дверь крикнуть, чтобы он валил по-тихому, но ребята Черепановы не зря изобрели свой велосипед: все входят, никто не выходит, каждый гусь должен быть общипан.

Рома вошел, встреча на Эльбе состоялась, он был известный американолюб, любил Штаты, играл когда-то на банджо и пел типа Боба Дилана.

Алекс с Ромой дружил со школы. Рома был не при делах, денег у него в карманах не оказалось, но два литра для дружеского общения он принес и был принят в группу отдыхающих.

Дверь в комнату прикрыли и сели пить. Рома удивился странной компании, но спрашивать не стал, такие наступили времена. Рома был парень умный, стихи знал: «Времена не выбирают, в них живут и умирают», – он пока не собирался и в чужие дела не лез.

Он стал рассказывать о своей последней работе на выборах депутатов в Ленобласти. Рома был в команде известного в те годы розовощекого И.Р. – звезды малого бизнеса, он шил какие-то шмотки и постельное белье и хотел попасть в депутаты, чтобы вышивать за другие бабки, где нефть и портовая перевалка, порт хотел строить румяный общественник, а это без власти никак.

Рома, как идеолог его кампании, подсказал, что хорошо бы найти звезду и возить ее как собачку-приманку по встречам, он даже подсказал ему, что такая есть – на гастролях в Москве находилась звезда сериала, Виктория Руффо. От нее торчали все домохозяйки, и даже некоторые мужики на нее дрочили, яркая она была и беззащитная.

Рома с кандидатом поехали в Москву, взяли звезду под руки и повезли в Питер на гастроли.

В поезде Москва – Ленинград ее появление вызвало легкий шок у пьяных чиновников Ленобласти, они очень возбудились, перли к ней в купе на совместную фотосъемку, она пугалась, муж ее Карлос, щуплый и несчастный, говорил Роме что-то о «прайвиси». Рома приказал охране, нанятой в Москве, двум бывшим десантникам, остановить толпу поклонников. Они ввалили одному зампреду, и он стал звонить своим чеченским друзьям и просил их приехать в Бологое и снять охрану звезды и ее тоже.

Рома два часа пил с чиновником в тамбуре и успокаивал его, он иногда порывался расстрелять охрану из «осы», но Рома умиротворил его.

Мексиканская звезда провела в Питере два дня, приехала в Мехико и дала интервью о покушении на нее русских мафиози, она, глупая, не отличала ответственных работников от банальных бандитов – «умом Россию не понять…».

Череп-1 сказал на это Роме: «Ты давай не перебирай, слишком умный», он был настоящий патриот.

Алекс по ходу пьесы тоже рассказал историю с иностранной звездой.

В конце семидесятых в Питер приехал Национальный балет Венесуэлы, сто ломовых телок жили в «Прибалтийской» и танцевали свои жаркие танцы на сцене Малого оперного театра.

Алекс уже был центровым пацаном под «Прибалтийской», сидел в баре, как большой человек со связями на Литейном.

Венесуэльские девушки, горячие, но пугливые серны, днем были свободны, и Алекс предложил одной из них индивидуальный тур на своей белой «Волге» – проехать по летнему Ленинграду, и она согласилась, а чего ей было думать, мачо Алекс знал кое-какие примочки из книги Свядоща «Сексопатология», да и опыт уже накопился немалый рядом с целым батальоном блядей, работающих на параллельном направлении.

Он вез ее мимо Спаса, мимо Думы, мимо «Всадников угрюмых к бастиону Трубецкому» – маршрут был из песни певца Александра Долина, звезды дорозенбаумского Питера.

Трубецкой бастион был последним пунктом экскурсии. Рядом с Петропавловкой у Алекса в доходном доме была комната в коммуналке, и он там собирался взять последний бастион.

До этого они заехали в «Сайгон», где Алекс продемонстрировал творческой молодежи Северной Пальмиры свою шоколадную пантеру. Народ оценил, пантере налили «Ячменный колос», был соблазн налить туда водчонки, но Алекс хотел, как настоящий боец, чистой победы, по очкам было неинтересно.

Девушка с далекого континента спросила:

– Что это за место, где днем народу, как на карнавале?

Алекс гордо ответил:

– Это наш Монпарнас.

Девушка оказалась культурной, в Париже была, мутное пиво сделало свое дело, и они влетели на седьмой этаж коммунального рая, через минуту Адам из Питера и Ева из Каракаса уже предавались греху на голой софе – матрас на кирпичах был их ложем.

Отсутствие белоснежных простыней слегка ее смутило, но поход в ванную удивил еще сильнее: ванной не оказалось, в ней жила одна бабушка из бывших хозяев квартиры при царском режиме, ее туда поселила, как самую чистоплотную, новая и справедливая власть.

В туалете, куда ее привел страстный идальго, висело семь кругов-сидений. Алекс взял свой и оставил ее наедине, как интеллигентный человек, он тоже желал пописать, он и делал это параллельно, когда в гостях бывали соотечественницы, но ссать в рукомойник при иностранке он не мог – честь страны уронить таким образом мог только подонок.

Она вышла, немного смущенная, и спросила:

– Зачем вам семь кружков?

Алекс ответил не задумываясь:

– На каждый день недели новый, я состоятельный человек.

Девушка вернулась в свою Венесуэлу и долго рассказывала всем, как богато и экстравагантно живут в России.

Пить закончили в три часа ночи, Рома ушел, не подозревая, как ему повезло. Алекс подумал: может, передать через него записку на волю и вызвать спецназ, но увидел штык в кухонном столе, бороться с организованной преступностью сразу расхотелось – или Черепановы завалят в момент захвата, или менты как сообщника, без вариантов, решил Алекс, и проводил Рому до дверей и вернулся на кухню.

Так хотелось ему сказать новым друзьям, что пора бы им начинать прощаться, но язык пока еще в своем рту не складывал эти буквы, видимо, чувствовал, что может оказаться на сковородке, тем более что закуска закончилась.