какой-то момент схватившись окровавленной рукой за белёную стену кухни. Поздно вечером, когда вы столкнулись с моим оруженосцем, ваши руки также были в крови. Он заметил это, и, возможно, чтоб оправдать этот подозрительный факт, вы намеренно повредили свои ладони. Ну, и в довершение всего в вашей комнате были найдены спрятанные там плащ со следами крови и маска. Таким образом, у вас был мотив, была возможность получить орудие преступления и совершить покушение, в результате которого два человека были убиты, мальчик тяжело ранен, а я получил отравленный дротик в руку и лишь по счастливой случайности остался жив. Вас видели там, где вы могли меня ожидать, и никто не может подтвердить, что вы не следили за мной, а находились в момент преступления в другом месте. Все факты указывают на вас, и нет ни одного, свидетельствующего о вашей невиновности. Если я не прав и есть что-то, что вы можете сказать в свою защиту, то я вас слушаю.

Юноша молчал, сосредоточенно о чём-то думая. Его чуть опухшие руки были лихорадочно сжаты, он кусал губы, и было видно, что внутри у него идёт какая-то борьба.

— Если честно, я не верю, что это сделали вы, господин Норан, — проговорил Марк, немного помолчав, и печально кивнул, когда юноша бросил на него отчаянный взгляд. — Есть несколько нестыковок, которые заставляют меня сомневаться в том, что это были вы. Во-первых, я полагаю, что ваши заверения, что вы не стали бы подводить своего отца и губить свой род, являются искренними, а говоря о желании наказать меня, вы, скорее всего, имели в виду, что когда-то в будущем, став рыцарем, вызовите меня на честный поединок. Во-вторых, я сомневаюсь, что жрецы Арба доверили бы ритуальное оружие столь юному и неопытному адепту. В-третьих, вам незачем было ждать меня на Королевской площади, поскольку вы со своим хозяином живёте в моём доме, откуда я в тот вечер направился на встречу с господином Альби. И хоть я прошёл тогда мимо того места, где вы стояли, вам незачем было таращиться на королевский замок, чтоб увидеть меня. Похоже, вы ждали кого-то другого. В-четвёртых, хоть тот человек в маске и был похож на вас, всё же мне кажется, что это был кто-то старше и опытней. Он двигался быстро и уверенно, он без колебаний нанёс удары ребёнку и пожилой женщине, а потом твёрдой рукой выстрелил в меня и поспешно скрылся, и я не смог догнать его, хоть и неплохо знаю этот город. Вряд ли вам удалось бы сбежать от меня. И, в-пятых, почему вместе с плащом и маской мы не нашли в вашей комнате арбалет? Почему вы не избавились от одежды со следами крови, ведь для этого достаточно было бросить её на улице и нищие утащили бы её в свои трущобы? И где, наконец, этот злосчастный арбалет? Как видите, у меня есть причины сомневаться в вашей виновности, хотя у благородного энфера таких сомнений нет. Он будет рад, если во всём обвинят вас, он принесёт королю Жоану извинения, тот примет их, они пожмут друг другу руки и снова станут друзьями. Такой исход устроит всех… кроме меня. Я не хочу, чтоб пострадал невинный, да ещё член семьи Норанов. Мне хватило Адалины. Я не хочу, чтоб её любимого младшего брата жестоко казнили на площади Сен-Марко. Однако на одной чаше весов у нас неоспоримые факты, подтверждающие вашу вину, а на другой — мои сомнения, ничем не подтверждённые, и за обоснованность которых я сам не поручусь. В конце концов, может, в память о бедняжке Адалине я просто ищу любые оправдания, чтоб спасти её брата, коль не смог спасти её?

Адоин в этот момент вскинул голову и взглянул Марку в глаза. Казалось, он был поражён его словами и смущён той искренностью, что прозвучала в его голосе.

— Я склонен помочь вам, как помог вашей старшей сестре Белоне, — кивнул Марк в ответ на его немой вопрос, — но мне нужна правда. Кого вы на самом деле выслеживали вчера на Королевской площади, где были вечером, как повредили ладони? Если вы не скажете мне этого, я не смогу вас защитить.

— Вы, правда, хотите мне помочь? — растеряно спросил юноша. — Наверно вы действительно не такой плохой человек, как говорила Белона. Адалина писала мне, что вы очень хороший. В конце концов, говорят, что вас после допроса выдворили из луара, и вы уже ничего не могли сделать для неё. И, может, в её смерти виноваты те, кто, зная о том, что она ничего плохого не сделала, решили казнить её в устрашение другим?

— Сейчас важно не это, а то, что вы делали прошлым вечером, господин Норан, — перебил его Марк. — Поймите, вы оказались в очень опасной ситуации. Слишком многие заинтересованы в том, чтоб обвинить вас и закрыть это неприятное дело. И вас ждёт даже не отсечение головы, как вашу сестру, а ещё более жестокая смерть. Я — друг короля, по его указу моя жизнь ценится так же, как его, а за убийство короля в Сен-Марко предусмотрено четвертование, потрошение и лишь затем отсечение головы. Помочь вам могу только я, и только в том случае, если вы будете искренни со мной. Где вы были вчера?

— Мне стыдно признаться, ваше сиятельство, — чуть не плача, прошептал Адоин. — Ваш оруженосец был прав, меня просто побили. Этот город, эти люди… Мне здесь не нравится. Вчера меня оскорбили, а потом…

— Что произошло? — взглянув на него с участием, продолжал допытываться Марк.

— Вчера, когда мы прибыли во дворец, наши рыцари отправились вслед за энфером в королевские покои, — начал свой рассказ юноша, — а мы с другими оруженосцами остались в зале вместе с младшими рыцарями и чиновниками посольства. Мы осматривались по сторонам, глазели на картины и оружие, развешанные по стенам. Мимо нас проходили придворные, некоторые стояли в стороне и таращились на нас, как на какую-то невидаль. И ко мне вдруг подошёл один придворный, меня удивило, что он был алкорцем, как и мы, белокурый с синими глазами. Он указал на мой пояс и спросил, откуда у меня эта вещь. Я был удивлён его любопытством и честно сказал, что это — подарок моего отца. «Откуда он у него?» — продолжал допытываться он. «Это трофей», — ответил я, поскольку знал это со слов отца. И тогда он громко, во всеуслышание заявил: «Так вот как Нораны называют награбленное!» Он с презрением посмотрел на меня и, развернувшись,