— Разве так можно говорить?

— А как еще? Эта старая маразматичка достала меня, во где сидит, — проводит ребром ладони по шее.

Я смеюсь.

Зазвонил мой телефон, я взяла его и сердце пропустило болезненный удар. Звонили из органов опеки.

У меня появилось очень нехорошие предчувствие, когда я ответила на вызов.

— Алло.

Вероника

— Алло, — отвечаю на вызов, голос предательски дрожит.

— Вероника, добрый день! Это Людмила Павловна.

— Да — да, я Вас слушаю.

Когда я пришла оформлять опекунство, то Людмила Павловна прониклась моей историей и старалась помочь по мере возможности. Я очень благодарна этой женщине.

— Вероника, я сегодня просматривала документы и увидела, что на опеку над Димой подала заявление Морозова Евгения Владимировна, которая является тетей.

— Как подала? — прошептала, холодея от ужаса.

Когда Женя объявилась, то мы договорились, что она забирает дом, а я с Димкой буду. Она сказала, что не будет претендовать на опекунство.

— Сегодня утром. И боюсь, у нее больше шансов получить опеку. Она замужем, со стабильным достатком…

— Но Вы же мне говорили, что я смогу получить опеку!

— Да, говорила. Но ты мне сказала, что никто больше не будет оформлять.

— И что мне делать? — я обессилено опустилась на стул и зажмурила глаза.

— Я не знаю. По закону — ты проиграешь. Попробуй по — человечески поговорить с ней, — посоветовала Людмила.

Я едва не засмеялась истерическим смехом. Поговорить с этой сукой?

— Больше мне нечем помочь, Вероника.

— Спасибо, что позвонили. Я очень ценю все, что Вы сделали.

— Удачи и пока.

Я сидела и смотрела в одну точку. Все силы, вся вера в лучшее будущее — покинули меня. Я даже не поняла, что плачу, пока баба Тома не стала меня утешать.

— Ч — ш — ш, — гладит меня по волосам. — Поплачь, поплачь, девочка. Немного можно, а потом придется собраться.

— Зачем? — выдавила сквозь рыдания, обнимая бабушку. — У меня ничего не получается… Без папы… Я могу потерять Диму… Мне никто не поможет! Я не знаю что делать, просто не знаю…

Эмоции мощнейшими волнами покидали меня. Такая апатия накатила. Хотелось свернуться клубочком, накрыться сверху одеялом и чтобы никто не трогал.

— Ничего — ничего, Вероничка. Бог терпел и нам велел. Слезы не помогут…

Я так и замерла. А ведь баба Тома права — слезы не помогут. Я высвободилась из ее объятий и решительно вышла из дома.

— Вероника, ты куда? — услышала крик бабы Томы, но не остановилась.

Зло вытерла слезы и побежала вверх по улице. Меня трясти начало от чувств, они грызли меня, просились наружу. Добежала до своего бывшего дома и зашла внутрь! Плевать на все! Рывком открыла входную дверь и пошла искать Женю. Эту тварь нашла на кухне. При виде меня женщина смешно округлила глаза, а потом заголосила.

— Ты что здесь делаешь?! А ну пошла отсюда! Пошла вон!!!

Я проигнорировала ее, тяжело дыша, подошла вплотную.

— Что ты хочешь, тварь?! — прорычала я.

Клянусь богом, я готова была ее разорвать на мелкие кусочки. Перегрызть глотку зубами, только бы не видеть и не слышать об этой суке ничего. До этого момента я и не знала, что способна на такую черную ненависть.

— Ника, ты ч — чего? — заикаясь спросила.

— А ты не знаешь? — рукой взяла ее за щеки и с силой сжала. — Какого х*ра ты подала на опекунство?! Тебе, сука, мало?! Мы же договорились! Ты что творишь, идиотка? Ты же даже не знаешь Диму! Ты — никто! Отец не хотел иметь с тобой ничего общего. Ты думаешь, я тебе отдам ребенка?! Я убью тебя, поняла? Ножом на куску порежу и в морозилку засуну.

Видимо, она увидела безумие в моих глазах, потому что замолчала и нервно сглотнула.

— Я… Я… Мне больно, пусти, — она дернула головой, чтобы освободится от моего захвата.

— Поверь, это цветочки. Забери заявление.

— Какого черта здесь происходит? — услышала мужской голос.

Почувствовала, как Женин муж встал позади меня.

— Я задал вопрос, — пару секунд я еще подержала тетку за морду и отпустила.

— Дай пройти, — сказала уроду нависшему надо мной.

— Гля, во дела, — обдал запахом алкоголя, от чего я поморщилась. — Какая — то лярва пришла в мой дом и еще что — то требует.

— Это не твой дом и никогда не будет, — процедила сквозь зубы.

— Паш, дай ей уйти, — подала голос Женя.

Павлик схватил меня за руку. Смотрел на меня своими мутными глазами и скалился гнилыми зубами. Как можно жить с таким ублюдком?

— Пошла вон отсюда, — не мне. Жене.

— Паш…

— Нах*й пошла! — заорал мужчина.

Тетка даже и не подумала возмутиться, прошмыгнула мимо, даже двери за собой закрыла.

— А вот теперь мы поговорим, лялька, — мерзко улыбнулся.

— Руку пусти, — спокойно сказала.

А у самой внутри все заледенело от страха. Я боялась его. Очень.

— Что уже не такая дерзкая, да? Я знаю таких, как ты. Вы все сучки, п*здите и орете, пока кобеля не почувствуете, потом скулить начинаете. Вы все тупые твари, которые только и могут ноги раздвигать и рот шире открывать.

Он гадко смеется и шагает ближе, кладет руку мне на талию. Меня мутить начинает.

— Что, хочешь меня? Хочешь мужика настоящего узнать?

— Отойди, если не хочешь, чтобы меня стошнило на тебя. Я сказала руку отпусти, если не хочешь с ментами разбираться.

Урод цокает языком, но отходит от меня. Осматривает взглядом, от которого мне хочется поскорее вымыться. Меня передергивает от отвращения.

Я прохожу мимо мужчины, с желанием поскорее убраться из этого дома.

— Слышь, лялька, хочешь брата вернуть? — говорит мне.

Я застываю. Медленно поворачиваюсь к нему.

— Я хоть сегодня заберу заяву, если ты сейчас опустишься на колени и приласкаешь меня, — с этими словами берется за свою промежность и мерзко смеется.

Я просто в шоке, не знаю что сказать. Какой он грязный и отвратительный.

— Есть еще другой вариант. Принеси мне сто штук через три дня, и я заберу заявление, а потом каждый месяц будешь приносить мне по двадцать штук.

— Вы отобрали у меня все, теперь еще хотите денег?

— Ну, а что? Я прикинул, что пацан — то будет получать пособие, как сирота, а это минимум десять штук в месяц и до восемнадцати лет, сама посчитай.