не помогает им развивать способность к управлению вниманием. Как вы можете представить, монохроникам трудно справляться с дополнительными обязанностями и переключаться между задачами. Это подтверждается нашими исследованиями, в которых многие жаловались на переутомление после работы.

Что такое многозадачность?

Два действия легко выполнять одновременно, если они не требуют много ресурсов внимания: например, можно разговаривать по телефону на ходу. Но разговаривать и одновременно отвечать на письма практически невозможно, если, конечно, вы не будете быстро переключать внимание с одного на другое. Это и называется многозадачностью. Внимание переключается от внешних (уведомление) или внутренних стимулов (воспоминание).

Если на вечеринке вы разговариваете с компанией друзей и вдруг вас кто-то окликает, то вы сразу переключаетесь на него, забыв о стоящих рядом. Это пример быстрого переключения внимания — эффект вечеринки, как его назвал Колин Шерри в 1953 году[92]. Однажды я случайно записалась на две телеконференции, проходящие одновременно. Отказываться в последнюю минуту было неудобно, и я сидела с двумя наушниками: один подключила к компьютеру, а другой — к телефону. Когда меня о чем-то спрашивали, мое внимание, согласно эффекту вечеринки, мгновенно переключалось. Но мне каждый раз приходилось со стыдом просить повторить вопрос, однако, насколько мне известно, никто не догадался, что я участвовала в двух конференциях. Человек не может одинаково хорошо выполнять две задачи, требующие больших умственных усилий.

Периодически отвлекаться от сложной задачи полезно. Это улучшает настроение и пополняет умственные ресурсы. Если оставить ненадолго сложный вопрос, решение может созреть само. С другой стороны, слишком часто переключаться, с усилием перенаправляя внимание, вредно для производительности и вызывает стресс. Я плохо выступила на обеих конференциях, но мне это сошло с рук.

Два взгляда на многозадачность

Что люди думают о переключении внимания? Участники наших исследований чаще всего упоминали переключение с одного проекта на другой: допустим, с реструктуризации отдела на оптимизацию. Но иногда говорили про задачи помельче: скажем, прервать работу над документом и ответить на письмо начальника. Люди видят многозадачность в разных масштабах — в больших проектах и в мелких обстоятельствах. Это дает общее, холистическое восприятие внимания.

Возьмем для примера гугл-карты. Я построила маршрут из Лос-Анджелеса в Боулдер и могу просмотреть его в разных масштабах. На карте США он пролегает в северо-северо-западном направлении, пересекает Калифорнию, юг Невады, Юту и границу Колорадо. Если приблизить карту, видно все города, шоссе и национальные парки. То же и с многозадачностью. Издали мы наблюдаем, как люди переключаются между проектами, например между написанием статьи и бизнес-предложением. Но можем приблизиться и посмотреть на переключение между текстовыми сообщениями, чтением соцсетей и ответами на письма. С двух точек зрения мы лучше понимаем, что такое многозадачность.

Внимание направлено на цель, и мы ее меняем с масштабной на мелкую, переключаясь с важных задач на второстепенные. Я на работе постоянно чередую цели с большой (дописать статью) на маленькую (не забыть позвонить).

Живые лаборатории

Став ученым и осознав, на сколько вещей сразу мне приходится обращать внимание, я решила выяснить, многие ли сталкиваются с аналогичными проблемами. Психологи измеряют переключение внимания в контролируемых лабораторных условиях и засекают время специальным оборудованием. Но как это осуществить в обычной жизни? В лаборатории можно выяснить много интересного, но там не воссоздать реальные условия: повседневную суету, конфликты с коллегами, карьерный рост, всякого рода курьезы. Чтобы разобраться, как используются технологии и как они влияют на людей, мне надо было выйти «в поле» и там измерять реакции на технологии, не вмешиваясь в чужую жизнь. Мне нужна была живая лаборатория.

Это было непросто, но мы с моим магистрантом Виктором Гонзалесом взяли пример с Фредерика Тейлора, который в начале ХХ века являлся одним из первых консультантов по управлению. Он родился в 1856 году, пошел работать на завод, а позже стал инженером-консультантом и разработал свою методику научных наблюдений — тейлоризм[93]. Тейлор засекал время, требующееся для совершения определенного действия, секундомером и искал способы повышения эффективности — скажем, взять для угля лопату побольше. Мне не по душе, что Тейлор выжимал из рабочих посекундную продуктивность, но его методы нам пригодились. Мы наблюдали за людьми разных профессий и засекали, сколько времени они тратят на то или иное действие. Подчеркну, что мы не собирались ничего оптимизировать в духе Тейлора, а просто наблюдали. Например, как только человек открывал почтовый клиент, мы нажимали на секундомере «старт», а как только отворачивался от экрана и брал в руки телефон — «стоп» и сразу «старт» для работы с телефоном. Было трудно, зато интересно. И совершенно непонятно для наших участников. Один из них как-то сказал мне: «Все равно что смотреть, как сохнет краска, да?» Мы также записывали разные подробности: допустим, какие программы используются и кто с кем общается. Участники могли помнить, что за ними наблюдают, и вести себя не как обычно, поэтому результаты первых нескольких часов мы не учитывали. Вскоре все к нам привыкли, занялись работой и начали вести себя естественно.

После сбора данных мы заметили, что любые незначительные действия, с устройствами и без них, занимают в среднем всего три минуты пять секунд[94]. Общение с коллегами тоже относится к этой категории. Но за компьютером сотрудники переключали внимание в среднем каждые две с половиной минуты. Тогда нам показалось, что это слишком мало, но мы не догадывались, какие еще открытия ждали нас в следующие пятнадцать лет.

Продолжительность внимания сокращается с каждым годом

Ходить за людьми с секундомером было непросто, и я задумалась о других способах сбора данных. Мой интерес к поведению удачно совпал с развитием сенсорных технологий. Появились пульсометры, которые сначала надевались на грудь, а позже на запястье и измеряли уровень стресса. Благодаря регистраторам активности мы легко могли подсчитать, сколько люди двигаются. Устройства измеряли даже качество сна. Новые методы сбора данных с высокой точностью регистрировали переключение окон компьютера. Мы могли подсчитать, сколько времени человек уделил каждому окну компьютера и телефона. Открывая новое окно, мы всякий раз переключаем внимание.

Объединив результаты всех измерений в живой лаборатории, мы получили объемную картину использования технологий в реальной жизни. Преимущества новых методов заключались еще и в том, что мы никому не мешали. А главное, все данные были собраны с точностью до секунды.

Точность помогла взять новую высоту в изучении поведения. Участники знали, что за ними наблюдают: мы получали разрешения от руководства и лично от каждого — с подписью, обязательством о неразглашении с нашей стороны и правом в любой момент покинуть исследования (никто им не воспользовался). Также всем было известно, что мы отслеживаем